али, но ими никто не пользовался, ведь нет более верного свойства прикончить живой разговор. Тем более они ни к чему, когда происходит нечто не предназначенное для посторонних глаз и ушей. Когда тебя принимают как приятеля, а не писаку, выхватить диктофон означает потерять лицо и все испортить.
Компанией из трех журналистов мы ускользнули из конференц-центра фестиваля Монтре, чтобы пропустить по пинте прохладного пива в единственном пабе на главной улице города – тихом приятном месте, которое называлось Blanc Gigi. Мы застали там Фредди с парой приятелей в тесно облегающих брюках – то ли французов, то ли швейцарцев. Он обожал этот типично английский паб посреди Швейцарии, и мы об этом прекрасно знали. В телохранителях Фредди совершенно не нуждался, но не отказался от сигареты. Что ж – парень из Express всегда носил с собой не меньше четырех пачек. Вечера молодых музыкальных репортеров затягивались далеко за полночь, и мы явились в бар во всеоружии.
Я не впервые встретила Фредди. Несколько раз мы пересекались на вечеринках – как в его компании, так и в моей. Рок-музыку я полюбила еще в колыбели, в 11 лет уже водила знакомство с Боуи, а с музыкой Queen, сложной и величественной, меня познакомили Джен и Морин Дэй, сестры из Алдершота. Мы вместе путешествовали по Испании – из Барселоны по всему побережью Коста-Брава. Тогда еще все сходили с ума от гитар – каждый парень купил себе по одной, и все хвалились, что у них есть медиатор Джорджа Харрисона.
Не пытаясь превзойти Крисси Хайнд и Джоан Джетт, из журналисток, выбившихся в рок-звезды, с начала 80-х по 1992-й я писала о музыке для таких газет, как Daily Mail, Mail on Sunday, их журнала-приложения You и для Sun. С Queen я впервые встретилась, только устроившись в Associated Newspapers – большое издательство, делающее, помимо прочего, Daily Mail и Metro. Меня отправили на интервью с Фредди и Брайаном в офис Queen в крутом лондонском районе Ноттинг-Хилл. В те годы журналисты просто договаривались с музыкантами о времени и приходили. Музыкальный бизнес, еще не обросший бесчисленными паразитами, был намного прозрачнее и проще. Сегодня ведь уже невозможно представить, каким был статус музыкального журналиста в 80-х. Артисты и репортеры летали в одних и тех же частных самолетах, ездили в одних лимузинах, селились в соседних номерах и кутили за одним столом, устраивая дьявольский балаган везде, куда их только не заносил гастрольных график.
Иные дружеские отношения, сложившиеся в те годы, живы и поныне.
Теперь все изменилось. Менеджеры, агенты, промоутеры, паблишеры, клерки с лейбла и все те, кто выдает себя за них, кишмя кишат вокруг каждого успешного музыканта. В их кровных интересах – не допустить до артистов таких, как я. Но тогда отважные и контактные репортеры прорывались всюду, куда им только требовалось, с ламинированными бейджами или без них. Иногда мы даже специально прятали пресс-карточки – просто из куража.
На следующий год я освещала выступление Queen на фестивале Live Aid и вместе с группой журналистов сопровождала группу на нескольких концертах их мирового тура 1986 года в поддержку альбома A Kind Of Magic. В Будапеште я присутствовала на репетиции, где Queen играли для сотрудников британского посольства, а потом и на самом концерте, вошедшем в историю как первое настоящее рок-шоу за железным занавесом и один из величайших взлетов группы. Думаю, я мало отличалась от коллег – еще одна 20-летняя конопатая девчонка, потерявшая голову от рок-н-ролла.
Встречая Фредди, я каждый раз удивлялась его необыкновенному изяществу. Возможно, так сказывалась диета из никотина, водки, вина и кокаина, да и аппетитом он особым не отличался. На сцене Фредди смотрелся таким мощным и величественным, что, казалось, и при личной встрече он должен ошеломлять. Ничего подобного. Напротив, он был очень скромным, располагавшим к себе непосредственностью и ребячливостью. Во всех девушках, даже самых юных, он пробуждал материнские чувства. Схожие эмоции в то время вызывал и Бой Джордж, ставший любимцем домохозяек после того, как признался (неведомо, насколько чистосердечно), что предпочитает сексу чашечку чая.
Той ночью в Blanc Gigi Фредди оглядывался по сторонам, страдальчески подняв брови и бормоча «закурить, закурить бы» своим характерно негромким голосом со слегка манерной интонацией. Меня снова поразило несоответствие его царственной манеры держаться на сцене кроткому, почти беспомощному поведению за ее пределами. Позже этим вечером я своими ушами слышала, как он по-детски запищал «пи-пи», и зачарованно наблюдала, как один из приятелей отвел Фредди в уборную. В том момент Фредди покорил меня окончательно. Мне захотелось забрать его домой, купать его в ванне, попросить маму приготовить нам на ужин жаркое. Впрочем, обдумав ситуацию позже, я поняла, что дело было вовсе не в беспомощности всемогущей рок-звезды. Просто в том мужском туалете ему бы правда проходу не дали.
Роджер Тавернер, тот самый парень из Express, мигом предложил Фредди красные «Marlboro». Тот принял их, чуть поморщившись, – он предпочитал «Silk Cut». Мы не утомляли его своим вниманием, возможно, именно поэтому Фредди вернулся за еще одной сигаретой. Он спросил, где мы остановились. Мы дали единственно правильный ответ – Montreaux Palace, самая шикарная гостиница города. Фредди, естественно, тоже жил там, занимая президентские апартаменты. Ему и Queen принадлежала Mountain – единственная