и ровное, как зеркало, озеро. Называть его Белым Середин в этот момент не рискнул.
Выспался, как ни странно, Олег прекрасно. Сквозь дремоту он слышал, как кто-то поздно ночью приходил, как уходили соседи, когда помещение залил яркий дневной свет, однако осознание, что больше не нужно никуда торопиться, вскакивать при первых лучах зари, мчаться по дороге, не ведая, что ждет за следующим поворотом и когда все это кончится, наполняло душу безмерным покоем и несказанной ленью. Так бы спал и спал… Если б не некоторые потребности человеческого организма, требующие иногда вставать и бежать с пятого этажа вниз.
Во дворе уже опять гуляли гости. То, что ночью представлялось буровыми вышками, на самом деле оказалось высокими качелями, на которых с радостными визгами раскачивались девки в вышитых сарафанах и ребята в нарядных шелковых рубашках. Столы стояли вдоль стен, прогибаясь под княжеским угощением. На них все соответствовало величию хозяина. Уж если жаркое – так целиком запеченный бык, покрытый румяной корочкой, да еще с позолоченными рогами и серебряным кольцом в носу. Если рыба – то осетрина пятиметровой длины, с огромными жемчужинами вместо глаз и перепуганным кабанчиком в приоткрытой пасти. Само собой, яблоки, персики, груши нагромождались грудами, вишня свисала с подставок длинными алыми бородами, пироги возвышались крепостными стенами, вино текло прямо из увешанных бисерными гирляндами бочек. Правда, разумеется, не на пол – просто любой желающий мог подойти к деревянному кранику и налить себе сколько пожелает.
Основная толпа крутилась возле качелей – подзадоривали четыре взмывающие все выше и выше парочки. Олег же, покрутившись возле стола и посоветовавшись с пустым брюхом, взял глубокий ковшик, по виду чистый, налил себе вина, выпил, потом взялся за нож, откромсал себе от бычьей туши ломоть переперченного мяса, прожевал, откромсал еще. Выпил вина и, отложив ковш подальше от края, рядом с блюдом моченых яблок, отошел к длинной деревянной доске с белорыбицей. Выпитое на пустой желудок вино быстро добралось до головы, шепнув на ухо, что здесь можно все, а потому ведун уже более решительно откромсал себе белой, как снег, и рассыпчатой, как вьетнамский рис, плоти, поел. На закуску снял с вишневой «бороды» несколько веточек, бросил ягоды в рот, косточки сплюнул в пустую бочку.
Толпа у качелей взорвалась приветственными выкриками, отхлынула к столам. Олег на всякий случай отступил в сторонку. Увидев пробирающегося вдоль стены горбуна, повернул следом:
– Эй, Ослабля!
Ключник оглянулся.
– Ну что, спрашивал князя про меня?
– Князь велел за тобой приглядывать, но ласку и заботу проявить.
Горбун рванул было дальше, но Середин нагнал его, положил руку на плечо:
– Стой! Помыться я хочу. Почитай, неделю в пути.
– Дык, баню-то для гостей князь каженный вечер топить приказал. Мойся, сколько влезет… – И ключник потрусил по хозяйским делам.
«Ага, значит, забота и ласка мне положены, – мысленно отметил Середин. –