оказался слишком слаб, чтобы перенести такое потрясение. Не успел пробежать и десяти шагов, как в ушах у него зазвенело, голова закружилась, кровавое облако заволокло глаза, и он рухнул среди пешеходного рукава, не переставая кричать:
– Тварь! Тварь! Тварь!
– И действительно, жалкая тварь! – проговорил хозяин, приближаясь к грегорианцу, стараясь лестью заслужить доверие парня и обмануть его, как цапля обманывает улитку.
– Да, ещё и трусливый, – прошептал юноша. – Но зато она – необыкновенна и просто великолепна до умопомрачения!
– Кто она? – недоуменно переспросил трактирщик.
– Лигетта, – проговорил Дартин и вторично упал без сознания.
Грегорианец не придал значения их нейроимплантам, завуалированным и не поддавшимся сканированию его сетью, несомненно лучшей, дарованной когда-то Великим Императором отцу Дартина для передачи сыну. Принадлежавшей правящему дому, способной на многое, если подходить к делам с умом. Тактические и информационные базы шли полным комплектом, но об этом обстоятельстве отец никогда не упоминал.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул хозяин. – Двоих клиентов я уже упустил. Зато могу быть уверен, что этот пробудет несколько дней. Одиннадцать сотых кредита я все же заработаю.
Мы знаем, что одиннадцать сотых полноценного имперского кредита это все, что оставалось в доступе Дартина.
Хозяин рассчитывал, что этот юноша проболеет одиннадцать дней, платя по одной сотой в день, но он не звал своего молодого гостя. На следующий день Дартин поднялся в пять часов утра, самостоятельно спустился в холл, попросил достать ему кое-какие инъекции, точный список которых не открывал никому, к ним добавил хорошего вина и какго-то редкого грегорианского масла. Самостоятельно лечил свои многочисленные раны, сам менял повязки, делал инъекции не допуская к себе никого. Вероятно, что благодаря подготовке и великолепных свойствах своего организма к регенерации, а также имперской нейросети высочайшего уровня, и благодаря отсутствию врачей Дартин, в тот же вечер поднялся на ноги, а на следующий день оказался совсем здоровым.
Но, расплачиваясь за вино, то единственное, что потребил за весь день юноша, соблюдавший строжайшую диету, тогда как обслуживание лайтфлая, по утверждению хозяина, поглотило в три раза больше средств, чем можно предположить, считаясь с его раритетом, Дартин обнаружил пустой счёт. Карта памяти с посланием, адресованным Лау Велю, исчезла.
Сначала юноша искал её тщательно и терпеливо. Раз двадцать выворачивал карманы и обшаривал контейнеры одежды, снова и снова проверял свой дорожный кофр. Но, убедившись окончательно, что всё исчезло, пришел в такую огромную ярость, что чуть снова не явилась потребность в вине и покое с потреблением инъекций, ибо, видя, как разгорячился молодой гость, грозит в пух и прах разнести всё в этом заведении, если не найдут его карту памяти, хозяин вооружился дубиной и призвал слуг, администраторов, всех свободных от смен.
– Где, дери его с болтом, карта с моей рекомендацией! – неистово кричал Дартин. –