точно умная ящерка, высунул и сразу спрятал язычок.
– Ох-ох-ох! – сказал он, выкатывая «охи» как горошины. – А что случится, если рогрик прорвется?
– Поползет в следующее хранилище – и так пока не объединит всех эльбов нашего мира. Ну или большую их часть. А потом опять попытается проточить ход между мирами и впустить болото! – объяснил Гай.
– Так произошло и в прошлый раз, когда ему не хватило сил? – спросил Белдо.
– В тот раз пещеру, в которой находились подросшие эли, подтопило грунтовыми водами. Я думал, что они погибнут, и ничего не предпринимал, но рыхлые полуличинки бросились пожирать друг друга. Вначале сильные пожирали слабых, потом сражались между собой, пока несколько дней спустя не возник рогрик! Ах, какая была битва между ним и первошнырами! Эпическая! Сражение Ахиллеса с Гектором в сравнении с ней просто драка двух пьяных в кабаке!
– Зачем нам открывать болото, Гай? Что мы выиграем? И что выиграете вы? – резко спросил Долбушин, до того долго молчавший и пытавшийся поймать ускользавший от него взгляд Гая.
Гай покосился на неплотно закрытую дверь. Долбушину пришло на ум: не приказ ли это арбалетчику с добрым лицом пустить болт ему в голову? Интересно, останется ли его лицо и после этого добрым?
Однако Гай поступил иначе. Он шагнул к двери, прикрыл ее и провел сверху вниз ладонью, что исключало всякое подслушивание. Потом повернулся к главе финансового форта, и его гибкий рот вдруг страшно растянулся до самых ушей – так, что, казалось, мог проглотить и Долбушина и Белдо.
– Хотите начистоту? Пожалуйста! Мы засевали мир личинками эльбов потихоньку, без спешки, без резких скачков! Засевали просто потому, что нам за это платили псиосом. Но шныры своей новой закладкой спутали нам карты. А так, возможно, на наш век бы еще хватило спокойного старого миропорядка! Шныры сами во всем виноваты!
– Послушайте! – начал Долбушин, но Гай шагнул к нему и рукой прижал к стене:
– Поздно, Альберт! Новая закладка шныров делает этот мир непригодным для эльбов – слишком жарким, слишком светлым! Эльбы наказывают нас за это: нам уже перестали выдавать псиос, а без псиоса нет фортов.
– Но ведь и раньше…
– Раньше был этот посеребренный обломок! Без него инкубаторы не засеять новыми личинками! Скоро начнут умирать ведьмы и все, кто получил дар, присвоив себе чужие закладки! Только обломок уберегал их от гибели и от сумасшествия! – зашипел Гай каким-то не своим, песком пересыпающимся голосом.
За спиной у Гая мелькнуло белое вытянутое лицо Белдо. Сколько чужих закладок втянул в себя старичок, сколько чужих даров забрал – этого вообще не перечесть.
– Давайте все взвесим! – заблеял Дионисий Тигранович. – Допустим, рогрик выбирается из хранилища и взламывает границу между мирами. Болото прорывается, и у нас оказываются сразу миллионы эльбов. Единение миров в унисоне, так сказать, бьющихся сердец! Это прекрасно – но какие гарантии, что мы будем в выигрыше? Ведь эльбы… умоляю, простите, что я это говорю! – тут старичок