задыхаются от газа.
– У тебя температура. Лоб горячий. Тебе надо отдохнуть, – ответил Даня словно не понимал, что я ему говорю.
– Ты меня слышишь? – не выдержала я. – Ты слышишь мой вопрос, чертов придурок?
Матвеев вспыхнул. В серых глазах появились искры горящего в сердце серебряного костра.
– Я не хочу об этом говорить. Не хочу вспоминать, как это произошло. Не хочу говорить о том, какой я урод, понимаешь? – с каким-то неожиданным отчаянием закричал он. – Тебе что, легче будет, если я в красках распишу, как спал с другой?
– Не легче. – Даня был прав. – Но это честнее. Честнее рассказать все.
– Давай начистоту, Даша. – На какое-то мгновение Даня прикрыл глаза. – Мы встречаемся… встречались меньше месяца. У нас ничего не было. По сути, мы друг другу никто. Не супруги, не жених с невестой. Между нами не было таких обязательств, из-за которых я должен рассказать тебе каждую деталь своей измены, – зло усмехнулся он. – Даша, повторю еще раз – я тебя уважаю. Поэтому сразу все рассказал. Не скрывал, не утаивал. Решил, что так будет честно. Да, я хотел, чтобы что-то получилось. Но не вышло.
Я никогда не думала, что у ненависти может быть столько оттенков. Теперь моя ненависть была с привкусом отчаяния.
– Я тебя не узнаю, – с трудом выговорила я.
– Я тоже. Тоже себя не узнаю, – ответил Даня вдруг.
– Значит, это все? – тихо спросила я.
– Все, – ответил он и сжал мою руку. Знакомая дрожь пробежала у меня по телу.
– И там, под звездами, под Млечным Путем, все было неправдой? – Мой голос перешел на жалкий хриплый шепот.
– Неправдой, – эхом откликнулся Даня. Пустота в его глазах взрывалась болью. – Прости. Если сможешь.
И он убрал руку с моей руки.
– Не смогу, – сказала я, развернулась и пошла к своей квартире. Никогда не смогу. Ни за что.
Мне показалось, что я услышала его тихое: «Знаю». Едва я коснулась дверной ручки, как створки лифта снова распахнулись. Я оглянулась, почему-то решив вдруг, что это Каролина, – сама не знаю почему. Однако я снова оказалась неправа. Это был Дима. Встрепанный, в расстегнутой спортивной кофте, с перекошенным от бессильной злости лицом.
– Ты! Это ты виноват! – почти прорычал он и схватил Даню за ворот бомбера. – Козлина!
Я не узнавала его. Смотрела и не понимала, что произошло с добродушным и веселым Димкой.
– Успокойся, – велел ему Матвеев и хорошенько встряхнул. – Успокойся, я сказал!
Дима и правда несколько пришел в себя. Опустил руки, сжимая их в кулаки, и склонил голову.
– Она ведь еще и ребенка ждала… Понимаешь? – тихо спросил он. – Понимаешь?..
Даня тяжело вздохнул. Глянул на меня, замершую у своей двери, и сказал:
– Идем ко мне, брат.
Дима вдруг глянул на меня – так, словно только что заметил. И покачал головой. Но, ничего не сказав, зашел в квартиру Матвеева.
– Отдохни, Даш, – сказал Даня напоследок. – Тебе нужно вылечиться. – И он закрыл дверь, последний раз взглянув на меня.
Я хотела сказать ему: «Пожалуйста,