такие сокровища, словно хороший инструмент, из поколения в поколение передаются, от матери к дочке.
Делать украшение из самоцветных камней – великая наука. Тут не колоть надо, а сверлить и шлифовать, покуда хватит терпения. А уж с хрусталём и аметистом работать почитай никто не умеет, разве что Каяк – молодой мастер, пришедший в селение от людей лосося в обмен на Лишкину сестру Тину. А следом и Таши с этим делом возиться начал – мягкой костью твердейший прииск сверлить. И ведь поддаётся камень – глядишь, через год будет готово небывалое ожерелье из пятнадцати сине-алых аметистов. А уж кому его подарить, Таши знает.
На этот раз вволю повозиться со своим рукодельем не довелось: на улице раздался призывный крик, и Таши, схватив лук и копьё, бросился к воротам. Оказывается, за рекой объявилось два дыма, а это значит, что караул, ежедневно отправляющийся в Завеличье, предупреждает родичей, чтобы были наготове. Два дыма – ещё не опасность, но на всякий случай стоит взяться за оружие. Поэтому все свободные воины спешно собрались и отправились к переправе, что напротив Сухого острова. Подготовили лодки и стали ждать. Прежде, говорят, люди лодок не знали, эта придумка тоже от лососей пришла – Ромар принёс. Сначала народ остерегался доверяться шатким долблёнкам, плоты казались надёжнее, а теперь привык. Те, кто помоложе, и не верят: как это, на реке и без лодки? Если что грузное везти надо, тогда плот лучше, а так – лодчонка куда способнее.
Часа через полтора на том берегу появились люди, приветственно помахали ожидающим и тоже начали спускать лодки.
– Ты гляди, – негромко произнёс Тукот, бывший старшим в отряде, – у них там никак чужаки. Человек пятнадцать будет.
Все и без того видели, что народу на противный берег высыпало порядком больше, чем уходило. Но раз вместе шагают, значит, войны не будет. Может, торговать незнакомцы наметились или ещё по какой надобности идут. Об этом простым воинам рядить нечего: соберутся старшие, они и решат. Жаль, что из пяти старейшин в Большом селении живёт всего один – Мугон. Остальные четверо на Белоструйной, там ни войны, ни разгрома не было, вот старики и уцелели.
Воины разом перевели дух, опустили оружие. Мирные гости – всегда к добру, на свете и без того слишком много врагов, чтобы без веской причины ссориться пусть даже с дальними соседями. Лишь Таши стоял, напряжённо вглядываясь вдаль. Он уже видел, что вместе с разведчиками идут соплеменники тех людей, что встретились им в пустыне. Теперь Таши не отпускало тяжкое предчувствие, что среди этих путников прячется и тот, кто убил своих товарищей в далёких владениях диатритов. Нельзя такого пускать в родимые земли, предатель – хуже чужинца, ни один нормальный человек не станет иметь с таким дела. Но и гнать волосатых тоже нельзя, ведь они не виноваты, что среди них затесался такой выродок; может быть, они даже и не знают о предательстве, думают, что из всего отряда случайно спасся всего один. А может быть, это и вовсе другой род, мало ли на свете схожих людей…