Мировую гору, чтобы собрать напиток бессмертия – амриту. Н. Шаханова реконструирует символизм дождя как молока небесных кобылиц [17]. В европейской средневековой алхимии существует понятие «молоко Богородицы», оно представляет собой некую соль, полученную из майской росы и необходимую для сотворения Философского камня.
Материнское молоко – символ небесного порождающего начала – вызывает ассоциацию с небесной покровительницей плодородия и детей – Умай. У кочевников вполне закономерно плодородие связывается не с землей, как у земледельческих народов, а с небом: с неба спускается «құт» – души детей и приплода скота, Умай также имеет статус небесной богини. Здесь возникает вопрос: хотя эзотерический Коркут неантропоморфен, традиция подчеркивает его мужественность – «ер Қорқыт». Каким образом эта мужественность сочетается с явно женской ипостасью материнского молока? Тенгрианская традиция в данном случае в неантропоморфной форме выражает идею, которую древние греки выразили в целой галерее андрогинных божеств. Даже боги, которых мы привычно воспринимаем как символы мужественности или женственности, оказываются при более тщательном изучении андрогинами: «В Лабранде (Кария) почитали Зевса «с шестью грудями, образующими треугольник»… На Кипре существовал культ бородатой Афродиты, а в Италии почитали лысую Венеру… Множество богов звались «Отец и Мать…»[18]. Божественные супружеские пары многих мифологий на самом деле представляют персонифицированные аспекты единого андрогинного божества. Североамериканские индейцы переделали выученную у христианских миссионеров молитву «Отче наш» так: «Великий наш Небесный Отец, ты, древняя старушка…» И это не было с их стороны богохульством, но лишь реализацией общей для всего человечества идеи о том, что Бытие во всем единстве его противоположностей может быть порождено лишь сущим, обладающим единством всех противоположностей, изначальной целостностью, в результате распада которой и возникают все противоположности, в том числе мужское и женское. «Гермес Трисмегист, посвящая Асклепия в знание, сообщает ему, что «Бог не имеет имени – или же ему принадлежат все имена, ибо он есть Один и Все». Бесконечно богатый плодовитостью обоих полов, он постоянно вызывает на свет все те вещи, которые он полагал сотворить» [19].
Совершенство человека может быть лишь отражением божественного совершенства, и потому практически в каждой культуре можно найти следы попыток с помощью ритуалов или мистических техник воспроизвести изначальное единство. У некоторых австралийских племен во время многодневных инициатических ритуалов инициируемые подростки питаются только кровью, собранной в одну чашу у взрослых мужчин племени – посвященных воинов. Смысл этого ритуала в том, чтобы показать подросткам благотворный аспект архетипа отца: отец не только наказывающий, убивающий, отбирающий ребенка у матери, но и отец