одного взгляда. У меня глаз наметан, разных видел, и своих, и чужих, и бывших своих, и бывших чужих. Всяких. Нутром чуял про Кузнецова, не наш. Вроде и в блокаду работал, а все равно не наш. Себя очень любил. Ну, х…й с ним, у нас дела без него по горло.
15/VIII-49
Коба принял американского посла, разговор был недолгим. Потом вошел я и почти сразу Анастас. Но я успел сказать Кобе «Все готово». Он понял, сказал «Хорошо, обсудим в Политбюро. А может и не обсудим. Посмотрим».
19/VIII-49
Подготовили Проэкт Постановления по РДС-1. Отнес Кобе. Посмотрел, почитал, спрашивает: «А если не взорвется?» Я пожал плечами. Он говорит, не буду подписывать. «Постановления должны быть выполнены и мы их всегда выполняли. А это Постановление то ли выполним, то ли нет. Пусть будет Проэкт, вы его принимайте и мне направляйте. А испытывать будем без Постановления»[224].
Запись в дневнике Л.П. Берии от 19 августа 1949 года проливает свет на некое странное обстоятельство, относящееся к предыстории первого советского ядерного испытания, а именно – испытание РДС-1 было проведено без формальной, письменно зафиксированной санкции И.В. Сталина.
Проект Постановления СМ СССР «О проведении испытания атомной бомбы» за подписью Председателя Совета Министров СССР И. Сталина был подготовлен в Специальном комитете к 18 августа 1949 года. В тот же день проект был отпечатан в двух экземплярах – № 1 для Сталина и № 2 для Берии. Однако Сталин свой экземпляр не подписал. И 26 августа – перед отъездом членов Специального комитета на полигон – на заседании Спецкомитета в Кремле был составлен протокол № 85, где говорилось:
«Принять внесенный тт. Ванниковым, Курчатовым и Первухиным проект Постановления Совета Министров Союза ССР «О проведении испытания атомной бомбы» и представить его на утверждение Председателя Совета Министров Союза ССР товарища Сталина И.В.».
Если учесть, что сразу после заседания члены Спецкомитета отправлялись в дальнюю поездку, становится понятно, что представлять принятый проект постановления на подпись Сталину Берия не собирался, и запись в дневнике Л.П. Берии объясняет, почему. Оказывается, Берия уже знал позицию Сталина и имел с ним соответствующую договорённость.
25/VIII-49
Выезжаю в Казахстан. Там все готово, предварительно назначено на 29 августа. Окончательно доложил т-щу Сталину. Он посмотрел, сказал, что не верит он, что у нас что-то получится. Потом спросил, а сам я верю? Твердо ответил, что верю, что все будет хорошо. Он спрашивает: «А если нет?» Тогда я ответил, будем работать дальше.
Ничего не сказал. Рядом сидели Анастас, Георгий, Булганин и Лазарь. Прямо это касается только Булганина. Он молчит. Я тогда говорю: «У нас все готово. Разве что люди Николая Александровича подведут, Полигон за военными, они его называют «Двойка»[225].
Тут Николай Александрович задергался, заворочался и голос подал. Говорит, я уже не министр. Коба не принял, говорит: «Все равно считай твоя епархия. Два года командовал, два дня как сдал»[226]. Тогда Николай тоже заверил, что у них тоже все готово. Хорошо. Хоть