в обход ее открытого фланга. 2 октября 4-й гвардейский корпус, в состав которого влились 30-я и 63-я кавдивизии, оригинально пополненный выпуском авиационной школы, двинулся по Прикумской степи в направлении на Ачикулак. С самого начала «дерзкий рейд» в тыл врага превратился в конвоирование каравана с продовольствием и фуражом, от которого кавалерия старалась не удаляться. Темп продвижения диктовали груженые верблюды. Не встречая противника, не особо торопясь, казаки за двенадцать дней преодолели 150 километров (то есть со средней скоростью чуть больше 10 верст в сутки), пока неожиданно для себя не были остановлены моторизованными батальонами особого корпуса «Ф» и крепко побиты: лобовые конные атаки на опорные пункты – не самая лучшая тактика. 7 ноября Кириченко решил свернуть операцию и без разрешения командования начал отводить дивизии в направлении Черного Рынка, к Каспийскому морю. Вслед неслись телеграммы генерала Тюленева: «Поставленная вам задача набеговых операций во фланг и тыл противника наилучшим образом обеспечивает прикрытие железной дороги Кизляр – Астрахань и совершенно несовместима с вашим отходом на восток. Немедленно примите меры к установлению соприкосновения с противником своими передовыми частями и обеспечению за собой ранее захваченной полосы...»
Бесполезно. Николай Яковлевич давно ответил себе на чапаевский вопрос: «Где должен быть командир?» – будь то наступление или ретирада: «Произведенным расследованием установлено, что в боевой обстановке управление дивизиями со стороны штаба корпуса было недостаточным. Штаб корпуса во время боевых действий находился от дивизий, ведущих бой, на удалении от 40 до 60 километров, а в донесениях штабу фронта имели место преувеличенные данные о противнике и его потерях». Выяснилось также, что за все время командир корпуса всего лишь один раз побывал в одной из четырех своих дивизий, и то не по своей воле, а сопровождая нагрянувшее начальство.
Меллентин следующим образом описывал летнее наступление 4-й танковой армии: «Все старшие офицеры, в том числе и командиры корпусов, находились в боевых порядках передовых частей. Даже генерал Гот чаще бывал в передовых танковых частях, чем в своем штабе, хотя штаб армии всегда находился близко к фронту. Командиры дивизий двигались с передовыми отрядами в сопровождении бронированных подвижных средств связи, с помощью которых они управляли сложными передвижениями своих войск. Они видели, как развертывается бой, и могли быстро использовать всякий благоприятный момент. Многие офицеры 4-й танковой армии служили раньше в кавалерии и сохранили смелость и порыв, присущие кавалеристам».
Что мог противопоставить такому противнику генерал Кириченко, сочетавший характерную для многих советских первоконников безграмотность и в целом несвойственную кавалеристам осторожность?
Потому и в штабе Северной группы не имели понятия о местонахождении танковых и кавалерийских частей.
В ночь на 8 января 1942 года Сталин продиктовал очередную телеграмму для