два нукера. Впрочем, эти воины нисколько не тяготили Моисея. Они даже подчинялись ему, ибо знали, что этот чужеземец состоит в ближайшей свите хана Кюлькана.
Моисей оказался в Ольгове на другой день после захвата городка татарами.
Ольгов выгорел почти наполовину. Среди развалин и пепелищ лежали застывшие на морозе мертвые тела русичей. Татары грабили убитых, поэтому многие павшие русские ратники были полуобнажены. У какого-то из мертвых русичей не было руки, у кого-то – головы…
Некоторые мертвецы были изрублены татарами на куски. Так воины Кюлькана мстили тем защитникам Ольгова, которые дорого продавали свою жизнь. Своих убитых татары уже собрали и вынесли из города на равнину для сожжения, по своему обычаю.
Моисей отыскал дом своих родителей, от которого остались обгорелые руины. Рядом догорали терема двух ольговских купцов, которые не раз обращались за денежной ссудой к ростовщику Пейсаху.
Взятые татарами пленники разбирали завалы из полусгоревших обвалившихся домов, отыскивая тела тех воинов Кюлькана, которые искали поживы в объятых пламенем теремах и оказались придавленными горящими рухнувшими сводами.
Проходивший мимо Моисей увидел, как пленники извлекли из-под черных обуглившихся бревен почерневшие обгорелые останки двух мунгалов и положили их на грязный от копоти и пепла снег.
Моисей вдруг узнал среди пленников своего отца. Тот, еле передвигая ноги, тащил на плече вместе с двумя другими пленниками обломок бревна.
Дождавшись, когда пленники сбросят с плеч свою ношу и отправятся за другим бревном, Моисей подскочил к отцу и дернул его за рукав обгорелой шубейки, явно снятой им с какого-то убитого смерда.
Трое татар, надзирающих за работой пленников, сердито закричали на Моисея, а один из них даже подбежал к нему с явным намерением огреть его плетью. Однако нукеры, приставленные к Моисею, заслонили его. После их резкого объяснения с тремя стражами Моисея не только никто пальцем не тронул, ему даже позволили отвести старика с густыми черными бровями и большим горбатым носом к стене уцелевшего дома на другой стороне улицы.
Старый Пейсах едва не разрыдался от радости, узнав в одетом в татарские одежды юноше своего бесследно пропавшего сына.
– А я… А мы с твоей матерью уже решили, что тебя нет в живых, – дрожащим голосом промолвил Пейсах, не зная, куда спрятать свои посиневшие от холода руки. – Саломея сообщила нам, что ты отправился из Рязани куда-то с поручением и не вернулся обратно. Люди Юрия Игоревича искали тебя, сынок. Приезжали они и к нам домой. Что же с тобой приключилось, сынок?
– Я решил, отец, что довольно мне служить рязанскому князю, который помыкает мною, как холопом, – сказал Моисей и подбоченился: – Я поступил на службу к хану Кюлькану, родственнику самого Батыя. Татарские ханы гораздо могущественнее князя рязанского! – Моисей небрежно кивнул на дымящиеся городские развалины: – Полагаю, отец, ты имел возможность убедиться