были 27-й и 24-й серии – с моторами М-62 и М-63. Буквально все они были новыми машинами, причем у каждого летчика: 72 самолета – 72 летчика в полку. У всех своя машина, поэтому и налет в часах у всех был большой, и летная подготовка пилотов была сильной. Я начал войну, имея налет 240 часов [здесь и далее выделено мной – М. С.]. …Мы летали чуть ли не каждый день, ну, в воскресенье был выходной, а в субботу – летали… Ведь И-16, когда им овладеешь – машина хорошая была! Догонял он и „Юнкерс-88“ и „Хейнкель-111“, и „Ю-87“, конечно, все расстреливал. Драться, конечно, было сложнее с „Мессершмиттами “ но все равно, за счет маневренности можно…
…В воскресенье 22-го июня часа в 2–2:30 раздалась сирена: тревога! Ну, мы по тревоге собрались: схватили чемоданчики, шлемы, регланы. Прибежали на аэродром: техники моторы пробуют, а мы начали таскать пушки, пулеметы, боеприпасы. А пушку вставить в крыло – оно же не широкое! И вот туда пушку 20-ти кг вставить – обдерешь все руки [базировавшийся в 17 км от границы 122-й И АП встретил начало войны в самых неблагоприятных, никакими уставами и наставлениями не предусмотренных обстоятельствах: за день до этого по приказу командования ВВС округа с истребителей было демонтировано вооружение. Обсуждению возможных причин этого невероятного события посвящено несколько страниц в моей книге «23 июня: день М», но в рамках данной статьи эта тема будет излишней – М. С.]
…Я доложил командиру эскадрильи: „Звено готово!» Он вызвал командиров звеньев. Собрались, сидим и вдруг видим: со стороны Белостока идет звено самолетов („восьмерка“ 109-х), но еще далеко было, когда мы их увидели. Прилетели они и начали штурмовать, но мы машины уже разрулили и рассредоточили… 1-я эскадрилья начала взлетать первой, и когда уже взлетели, начали взлетать и другие эскадрильи – тут уже налеты прекратились.
Все – началась „драка“, немцы поняли… И потом, они увидели… Им же по радио все это дело шпионы наверняка сказали, что полк ушел с аэродрома… Пока я рулил и взлетал – мне 16 пробоин влепили. Когда я оторвался, шасси убрал и взлетел, „мессера“ меня уже „бросили» – мною не занимались, а „шестерка “их была уже над аэродромом.
И вот эта „шестерка “ – они на меня абсолютно не обратили внимания, они готовились сесть на аэродром…»
Последний абзац выглядит очень сумбурно. Непонятно – кто, куда, зачем? Что именно «немцы поняли»? Дальше все становится яснее:
…Я походил в воздухе, посмотрел и пошел на границу, а когда ходил и смотрел над границей – наткнулся на немецкий связной самолет фирмы Физлер „Шторх“. Я дал одну очередь, и он воткнулся в землю. Потом пошел на Скидель [базовый аэродром соседнего 127-го ИАП] – там никого нету, над Гродно прошел и вернулся на аэродром. Командир эскадрильи говорит: „Мы улетаем, полк улетает в Черлены [аэродром около города Мосты на Немане, примерно 100 км от границы – М. С.]. Ты давай заправляйся и прилетай туда…“Полк улетел. Я улетал почти что последним…»
На этом месте прервем на