завязку. И сказал: «Передай директору! В школу не приду, боюсь, что узнаю намного больше о тебе, поберегу сердце».
Воспоминания детства прервал сигнал горниста. К начальнику эшелона вызывали старшин батарей. По каким-то для нас непонятным причинам отправка эшелона задерживалась, но командование об этом было заранее проинформировано и приняло решение кормить личный состав в эшелоне. Многие военнослужащие уже отдыхали и от каши отказались. У нас же, молодых, был зверский аппетит, и мы с удовольствием навернули по две порции. Иногда в поле на занятиях так здорово есть хочется, аж кишки марш играют. Посмотришь на часы, а до обеда еще очень далеко. Только где-то через полгода организм приспособился к армейскому распорядку, а до этого хоть ночью разбуди и спроси: «Есть будешь?» – «Буду», – отвечу. За свою солдатскую службу рядовым солдатом ВДВ не припомню ни одного случая, чтобы кто-то из старослужащих солдат обидел молодого солдата, или, еще хуже, чтобы его обжали в солдатской пайке. Наоборот, нам доставалось каши всегда больше. И прошло не более десятка лет после моей солдатской службы, как можно уже было услышать, что в таком-то подразделении обижают молодых солдат.
Такие случаи строго пресекались командирами, но эта эпидемия стала проникать во все Вооруженные силы.
Наконец раздался долгожданный гудок паровоза, и тотчас эшелон тронулся, поскрипывая всевозможными сцепками, начал отходить от станции погрузки. Медленно проплывали аккуратные домики небольшого, хорошо освещенного литовского поселка. Эшелон в пути находился всю ночь, делал остановки, пропуская пассажирские поезда, хотя до станции назначения было не более двухсот километров. К утру эшелон подошел к какой-то маленькой грязной станции и остановился. Началась обычная суета разгрузки. Мы оставили обжитый за ночь вагон, не забыв оставить там все в порядке. Меня и Рудько как дневальных по вагону оставили дожидаться прибытия представителя военных перевозок. Так было заведено в целях сохранения военного имущества. Представитель долго ждать не заставил, придирчиво осмотрел вагон. Мы с Николаем время даром не теряли, вагон подмели, доски расставили по местам, буржуйку затушили, и он нас отпустил с миром. Как только мы стали в строй, последовала команда: «Шагом марш!» – и мы с песней зашагали в пункт сбора артиллерии, самоходные установки по давно проторенной колее, минуя населенные пункты, во главе с офицерами тронулись в путь. Мне тогда казалось, что в армии без песни ну никак нельзя. В столовую с песней, передвижение по военному городку с песней или строевым шагом. В походе тоже с песней.
С песней мы прошли город Гусев. Население приветливо встретило нас. Ребятишки пристраивались к нашему строю, старались маршировать, подражая нам. Думал, после войны здесь остались жить немцы, но не тут-то было. Они оставили эти места, а их дома заняли приезжие, или, как их еще называли, завербованные в Калининградскую область из разных областей Советского Союза. Многие дома, между прочим, были обшарпаны. Дороги неважные, правда, в некоторых местах брусчатка как