головками и распустившимися волосами.
Подняв фонари, размахивая мечами и копьями, толпа повалила через ворота на улицу. Впереди несли детей, которые все еще были в обмороке. Ихэтуанцы голосили и орали:
– Ихэцюань! Хун дэн чжао!
– И саор гуан!
– Великий Чжань! Веди нас вперед бить изменников, бить иностранцев! Идем на берег Пэйхо! Сожжем собор и все дьявольские храмы!
– Ша янгуйцзы! Ша янгуйцзы!
– Смерть заморским дьяволам!
Улица, ведущая к католическому собору, засветилась огнями красных фонарей. Затрещали и задымили подожженные дома китайцев-христиан, давно отмеченные кровавыми пятнами. Ихэтуанцы ломали двери и вытаскивали из домов несчастных христиан. Они пытали свои жертвы, поджигали их факелами, и, когда мужчины, женщины и дети, корчась от ужаса и боли, отрекались от Христа, ихэтуанцы рубили им руки, ноги и разрезали их на части.
Скоро запылал величественный католический собор на берегу Пэйхо…
Разноцветные красивые стеклянные фонари в кумирне «Духа огня» продолжали гореть. Курильницы продолжали искриться и испускать нити дыма, но в самой кумирне было тихо и сумрачно. Никого не было во дворе, кроме молчаливых монахов, которые оправляли горевшие свечи и палочки в курильницах.
В алтаре перед кумиром Лаоцзы главный и древний монах с седой головой и застывшим сморщенным лицом склонил колени и горячо молился. В его потухших глазах, точно в тлеющем пепле, едва загорались искры давно угасшего чувства. Монах взывал:
– Да Лаоцзы! Великий Старец! Десять тысяч лет из недр вечности ты взираешь на нашу землю, по которой ты сам ходил и которую ты вечно хранил. Всемудрый Старец! Сохрани наш народ в годину смуты и тревог. Всеблагой Старец! Спаси Ихэтуань и помоги им на всех их путях. Да Лаоцзы! Храни нас в мире и благоденствии!
Великий Старец Лаоцзы сидел на троне в парчовой порфире, с седой бородой и нахмуренными бровями, и, думая свою вековечную думу, не знающую земных ничтожных тревог и волнений, безмолвствовал.
Первое нападение боксеров
2 июня в 6 часов вечера есаул Ловцов был отправлен со своими казаками в поле выследить скопище боксеров, которые, по слухам, в огромном количестве собрались в окрестностях Тяньцзиня. He успели казаки отъехать 1 1/2 версты от города, как увидели в поле толпы боксеров, вооруженных мечами и копьями, в красных шапках. He имея приказания стрелять, Ловцов приказал казакам повернуть обратно и медленно уходить, чтобы боксеры не подумали, что их боятся. Боксеры не только не испугались сотни казаков, но приблизились на сто шагов и на таком расстоянии провожали сотню, размахивая мечами и делая угрожающие боксерские движения. Входя в деревню, боксеры почему-то снимали свои красные шапки и кушаки и становились мирными манзами. Все это есаул Ловцов донес полковнику Анисимову.
Войсковой старшина Ловцов
В то время, когда офицеры 12-го полка благодушествовали на обеде у Батуевых, штабс-капитан Францкевич, командир 1-й роты, который со своей полуротой охранял вокзал, около 9 часов вечера заметил, что большой католический собор, высоко поднимавшийся над китайским городом,