Вот! – Крут снова ударил воздух, но уже вбок от себя. – Если б ты так бил, мне б тяжелей отбивать было. Понял?
Мечеслав кивнул и задумчиво сказал:
– А палицею так тоже бьют.
Крут, уже успевший повернуться к нему спиною, только фыркнул:
– Чего зря болтаешь?
– А вот не зря!
– Да где ты такое видал?
– А когда вуй Кромегость с Лихобором дрался. Он его так и саданул. Как копьем, а была эта… булава.
На этом слове заглядевшийся на возившихся у порога одной из землянок щенков Мечеслав ткнулся лбом в спину Круту – где-то между лопатками. Тот повернулся лицом к младшему, глаза и рот еще круглее, чем после удара Мечеславовой маковкой под вздох.
– Ты что, видел? А чего ж молчал?! Видел, как стрый Кромегость дрался?!
– Чего стрый, когда вуй… – удивился Мечеслав.
– Тебе вуй, мне стрый… Бате моему он брат… был.
– А твой батя тоже вождь? – уточнил Мечеслав.
Крут насупился и умолк ненадолго. Потом сказал:
– И стал бы… коли б жив был…
– А его кто убил? – с жадным любопытством никого пока не терявшего ребенка спросил Мечеслав.
– Хазарские наемники, кто ж… – Крут отвечал с досадой скорее не на задевшего больное, а на спрашивающего про и без спросу ясное. – Ты про стрыя расскажи, как он с тем бился…
Так и вышло, что в первый раз обошел Хотегощ пасынок Мечша не столько слушая торопливые, не слишком связные пояснения Крута, сколько рассказывая сам. Крут заставил его повторить рассказ несколько раз, сердясь, когда у Мечеслава не выходило чего-нибудь припомнить или не хватало слов объяснить. К концу третьего пересказа слушателей у рассказчика прибавилось, оказался в их числе и Купша, на сей раз котел он волок с собой, вслепую елозя по железному боку пучком еловых веток.
А потом Истома позвал их к бане.
Драка с Крутом, конечно, была не последней дракой Мечеслава в Хотегоще – очень быстро он потерял им счет. Отроки дрались навряд ли реже собак, которых сами кормили и вычесывали. Дрались и один на один, и стенкой на стенку, и в кучу, когда каждый за себя. Дрались из-за ссор и просто для потехи – хотя синяков и разбитых носов да губ это не убавляло. Старшие на эти драки обращали внимания тоже не больше, чем на собачью возню – хотя под нелегкую руку можно было и палкой от проходившего охотника получить. Кроме драк и пригляда за песьей стаей Хотегоща, отроки помогали ходить за конями, прислуживали мужчинам за столом, чистили и мыли все, что относилось к мужским делам – войне и охоте. Учились ездить верхом, ходить на лыжах, управляться с оружием, биться на палках, стрелять из лука – покуда детского, простого, натянуть настоящий мужской лук было под силу разве что отроку последнего года учебы, готовому принять посвящение. Брали их с собою на охоту, обучая различать следы, слушать голоса леса, разделывать добычу. На охоте иной раз давали самострелы[4] – взрослые воины не слишком жаловали это оружие, считая его годным для детишек и баб, да и слишком уж хлопотным да долгим – то ли дело лук, вскинь, стяни к уху тетиву да