от того, что Пересвет первым заговорил с ней. – Рыжеволосый карлик, Ольгердов любимец, глаз на меня положил, проходу мне не давал. Вот я и ушла обратно к боярину Скирмунту, благо он давно меня звал. Помнишь, я рассказывала тебе о нем. У него же на подворье и подруга моя живет без печалей и горестей. Никакие мелкие уродцы там к ней не пристают.
Не склонная к долгим переживаниям Малена улыбнулась, не спуская глаз с Пересвета.
– Зачем же ты к воинству примкнула, глупая? – вновь спросил Пересвет.
– Это Росана меня сговорила, так подругу мою зовут, – ответила Малена. – Она без ума от одного гридня из дружины Скирмунта, вот и последовала за ним на войну. Скирмунт, добрая душа, выделил нам с Росаной крытый возок на санных полозьях, а то ведь мы верхом-то ездить не умеем.
Пересвету было ведомо, что в литовском войске имеются блудницы, торгующие своим телом, поэтому он осторожно поинтересовался у Малены, не подбивает ли ее Росана зарабатывать деньги столь постыдным способом.
– Ой, ну что ты! – стыдливо отмахнулась Малена. – Росана на такое не способна, да и у меня голова соображает, слава богу. Этих легких денег нам не надо, здоровье дороже! Мы ведь с ней хотим замуж выйти честь по чести, детей нарожать от супруга, а не во грехе. Чем мы с Росаной занимаемся? Еству приготовляем для ратников. – Малена кивнула на лукошко с просом в своих руках. – Едоков-то под Ольгердовыми знаменами многие тыщи, всем горячей пищи хочется.
– Как тебя разыскать? – спросил Пересвет, видя, что Малена явно куда-то спешит.
– Возок наш укрыт зеленой холстиной с двумя широкими красными полосами, он один такой во всем обозе, – торопливо проговорила Малена, удаляясь от Пересвета по широкому проходу между палатками. – Лучше приходи после полуночи, когда все вокруг спать улягутся. А то ведь мне дурной славы не надо, младень.
Сделав прощальный жест рукой в белой рукавице, Малена припустила быстрым шагом туда, где стояли шатры воинов из дружины Скирмунта. Беличья шубейка была ей чуть коротковата, отчего ее статная фигура в длинном до пят платье издали казалась выше ростом.
Кое-как дождавшись полуночи, Пересвет осторожно выбрался из палатки, стараясь не потревожить сон молодших гридней из своей полусотни. Он шел по хрустящему истоптанному снегу, надвинув шапку на самые брови и кутаясь в плащ, подбитый волчьим мехом. Из палаток, стоявших длинными рядами, тут и там доносились сонные бормотания и могучий храп ратников. Костры уже догорели и погасли; военный стан был озарен лишь голубоватым призрачным светом ущербной луны. Изредка из огороженных жердями загонов раздавались громкие всхрапывания лошадей.
Пересвет пробирался по спящему становищу, озираясь по сторонам. Ему не хотелось, чтобы его случайно заметил в столь поздний час кто-нибудь из брянских дружинников или кто-то из людей Вигунда Ольгердовича, полк которого тоже находился в арьергарде. Пересвету волей-неволей приходилось блюсти свой моральный облик, ведь его дома ожидает невеста. И все же