А Изяслав Полоцкий?!
– Не ведаю, не было вестей.
Это было уже совсем непонятно, Владимир звал в Киев сыновей Рогнеды, но с ней все в порядке. Что тогда?
Ярослав уже уехал, а Блуд все гадал, но сколько ни соображал, так и не понял в чем дело.
Боярину Блуду недужилось, не ел, не пил. Его уже и травами разными отпаивали, и кровь пускали, и перед иконами до боли в коленях стоял, ничего не помогло. Душу тянула тревожная тоска, от которой ни кусок в горло не лез, ни глаза для сна не смыкались. Стоило их закрыть, как тут же вставал Ярослав, которого без его опеки, казалось, обязательно поджидала какая-нибудь беда. Уехал князь по родительскому зову спешно в Киев. А зачем? Прощался так, точно мог и не вернуться… Куда тогда боярин Блуд? Кому он нужен, кроме князя?
Конь уже унес Ярослава далеко от Ростова, когда в голове у Блуда наконец все сложилось в одну картину. Ну конечно! Как он не догадался сразу?! Женит князь своих соколиков! Ведь позвал тех, у кого любушек нет, остальные либо уже женаты, либо еще малы для того.
Сначала обрадовался, но тут же тоска снова сжала сердце немолодого уже боярина. Женится Ярослав, а он и на свадебном пиру не будет… Точно чужой какой. И вернется ли князь в Ростов, глянется ли сам Блуд его княгине? Подбородок боярина даже задрожал с обидой, он чувствовал себя брошенным и никому не нужным. Снова перестал есть-пить, снова на цыпочках ходила по хоромам челядь, боясь половицей скрипнуть, дверью стукнуть… Тоскует боярин, плохо и остальным оттого. Только боярыню, казалось, ничего не берет. Ни аппетита не потеряла женщина, ни сон не нарушился. Так же ходила, слегка задыхаясь от своей дородности, пыхтела что на ступеньках крыльца, что за трапезой, так же храпела, едва коснувшись головой подушки.
Это для Блуда Ярослав ближе сына родного, а боярыне что? У нее свои мысли и дела…
И снова стоял Блуд на коленях перед образами, просил для своего воспитанника помощи и защиты. И снова ждал вестей из далекого Киева.
А сам молодой князь в это время вместе с братом стоял перед отцом, теряясь в догадках, зачем зван. И Всеволод тоже не знал причины.
Князь Владимир внимательно оглядел повзрослевших сыновей. Уезжали мальчишками, а теперь перед ним были два молодых, с едва заметным пушком на подбородках князя. Каждый держит свой удел твердой рукой, исправно шлет дань… Конечно, обоим помогают, но ведь и сами тоже вон каковы.
Заныло Владимирово сердце, негоже вот так далеко и надолго отправлять сыновей, совсем чужие теперь были ему оба. Дал себе слово, что если и выделит уделы следующим, то будет часто звать к себе или сам ездить. А сыновья Рогнеды? Как получилось, что они все трое отрезанные ломти? Изяслав в Полоцке давным-давно сидит, князь и забыл, как он выглядит. Да что теперь вспоминать, небось встретит и не узнает, столько лет прошло. И Ярослав изменился, совсем стал похож на деда Рогволода. А Всеволод – тот больше на Рогнеду… Ничего в них нет от него, Владимира, может, потому и кажутся чужими?
Князь понял, что обманывает сам себя, чужими сыновья кажутся потому, что сам отправил