местный диалект иногда вгонял его в ступор. То, что надо говорить парадная, а не подъезд, шаурму называть шавермой, а пончики – пышками, он узнал давно, едва только познакомившись с Сашей и Невом и проведя несколько расследований в Санкт-Петербурге. И все же не понимал, почему бордюр следует называть поребриком, даже если это бордюр, ведь между ними есть разница; почему часто на вывесках пишут «Булошная», ведь нет такого суффикса; почему петербургский и петербуржский – одинаково правильно; почему городу вернули имя Санкт-Петербург, а область так и осталась Ленинградская; почему гречку называют гречей, курицу – курой, но с сосулей вместо сосулек начинают смеяться и декламировать странный, на его взгляд, стишок. И вот теперь этот бадлон, значение которого он не мог даже предположить. Впрочем, действия Саши наводили на определенные мысли.
Войтех вдруг ясно понял, что если бадлоном в Санкт-Петербурге называют презервативы, ему придется отсюда уехать. Никогда ему не понять логику этого города, он тут не приживется.
Желая проверить свое предположение, Войтех потянулся к пакету и заглянул внутрь, не сдержав облегченного выдоха: в нем лежала всего лишь его любимая черная водолазка.
– Я знала, как ты мучаешься в непривычной одежде, – прошептала Саша, переместившись губами к его уху. – Поэтому сейчас мы снимем с тебя рубашку, займемся любовью, а потом ты наденешь бадлон, и день пройдет гораздо лучше, чем начался. Обещаю.
Войтех уже готов был сдаться, особенно когда ладони скользнули по ее бедрам, затянутым в узкую кожаную юбку, а затем предательски потянулись к пуговицам на блузке, ощущая очертания ее тела даже сквозь слой одежды, но его спас звонок мобильного телефона, и он тут же ухватился за этот предлог.
– Мне надо ответить.
Саша посмотрела на него непонимающим взглядом, и он понял, что она даже не услышала звонка, уже целиком поглощенная происходящим. Она посмотрела на лежащий на столе телефон и снова повернулась к нему.
– Перезвонят.
Однако стоило мобильному телефону замолчать, как ожил телефон внутренней связи.
– Войтех, зайди ко мне, пожалуйста.
Анна.
– Это может быть важно.
– Разберется без тебя.
Ее руки уже добрались до ремня его брюк, а его закончили с последней пуговицей ее блузки, но Анна сдаваться не собиралась.
– Войтех! – в голосе скользнуло раздражение, заставившее Сашу рассмеяться, а Войтеха снова мучительно делать выбор.
– Дворжак, если ты сейчас не придешь, я тебя уволю к чертовой матери!
Яростный шепот в самый микрофон решил все за него.
– Прости.
Войтех заставил Сашу снова переместиться с его колен на стол, поднялся и принялся заправлять рубашку и застегивать пуговицы, но плохо слушающиеся пальцы не желали подчиняться.
– Бадлон, говоришь?
Он резким движением сдернул рубашку, вытащил из пакета водолазку, натянул ее на себя, подхватил со стола перчатки, а затем коснулся Сашиных губ в быстром поцелуе.
– Вечером я все компенсирую. Обещаю. Но дома.
Саша