она, и нет никакой надежды, что она вернется.
Как они теперь будут жить?
Федор не понимает. У него не укладывается в голове, что Алена знала всё – и ничего не сказала ему. Он не верит в то, что на самом деле она ничего не знала, что всё забылось по мановению руки этого пугающего Змея.
– Не веришь? – говорит Алена, глядя в потолок.
– Почему, верю. – Голос слишком ровный. – Конечно, верю. Ты мне не врешь никогда. Но ты мне не сказала. Я не могу… я не ожидал, я был не готов, я не могу.
Не может поверить, что Яську им вручили на время и забрали навсегда. Это понятно. Алена и сама не может осознать. Но поскольку она-то всегда носила это в глубине души, ей сейчас легче. Ну, наверное. Потому что в Федоре будто совсем не осталось никакой жизни, ни тепла, ни света.
Она молчала, отчаянно пытаясь найти хоть что-то, что имеет смысл сказать вслух.
– Мне трудно, – проговорил наконец Федор. – Я же был отец. А оказывается, что я никто.
– Ты был ее отец с самого ее рождения. И остаешься ее отцом. Что может это перечеркнуть?
– Но какой я отец? Я не знаю, где моя дочь. Я не знаю, зачем он похитил ее. Только уверен: не к добру он прятал ее здесь от всего мира, не к добру забрал. Я должен знать. Я должен ее спасти! Иначе… кто я, зачем, зачем мы?
В его голосе прорезалось чувство, и это одновременно обрадовало и испугало Алену. Она приподнялась на одном локте, повернулась к мужу.
– Нам нет дороги туда, – попыталась объяснить она. – У всех здесь есть свое место, и нам нет туда пути. Поэтому, наверное, он и выбрал наш остров: здесь Яську до поры до времени никто бы не нашел, а сейчас уже всё.
– Всё? И ты так спокойно об этом говоришь. Нет, я не собираюсь с этим смиряться. Я пойду и найду ее. Может быть, не верну ее, но мне надо убедиться, что с ней все хорошо. Что этот змей, этот дракон, эта ящерица не причинит ей вреда.
– Но нельзя же! – пискнула Алена. – Ты не выберешься с острова, а если выберешься – пропадешь. Мы не можем оставить Буян, мы принадлежим ему, а он нам. Нам нельзя…
Федор резко сел.
– Тебе, может быть, нельзя. А мне иначе нельзя.
Не сказав ничего больше, не обняв и даже не прикоснувшись к ней, он встал и ушел. Алена осталась одна.
Федор шел по лесу быстро, не оглядываясь. Его гнали вперед мысли, болезненные, обжигающие. Вот здесь Яська играла. На этой полянке училась ходить. Он сидел вон там, на стволе сосны, которую давным-давно повалила буря, а Алена стояла у березы, и Яська топала своими маленькими ножками от мамы к папе, а потом от папы к маме. Они по очереди подхватывали ее, крутили в воздухе, а она заливисто хохотала, выкручивалась из объятий и снова принималась сосредоточенно топать по травке.
Вот дерево, на котором Федор построил для дочки домик. Она очень любила залезать туда и играть – представляла, что это кораблик, благо с верхотуры открывался вид на море. К Ясе часто прилетал туда Питер, хотя