Даже зарядивший в конце пути мелкий редкий дождик не испортил им сладостного ощущения свободы после целого дня под прессингом тещи.
Было уже довольно поздно, когда уставшие Йон и Катталин ввалились в темную квартиру. Дома их встретила радостная драко’кошка, страстно помурчав на руках сначала у одного, а потом у другого, она спрыгнула на пол и демонстративно уселась у пустой миски.
– Одри, если ты так хочешь есть, в чем, однако, я очень сомневаюсь, что тебе мешало трансгрессировать в шкаф, где хранится твой корм? – Йон укоризненно посмотрел на попрошайку. – Похрупала бы из пакета…
Кошка посмотрела на него так осуждающе, что он осекся на полуслове, затем продолжил примирительно:
– Ладно, понял, понял – не принцессино это дело, из пакета трескать… Сейчас я тебе насыплю.
* * *
Весь вечер пресвитер Игнасио вновь провел за изучением гримуара, стараясь не пропустить ни одной, самой незначительной подробности. Нацепив на нос толстые очки и подвинув поближе лампу, старик водил узловатым пальцем по строкам, шепча себе под нос. Книга была написана на весьма примитивной латыни, но создавалось впечатление, что не от недостатка образованности автора, а для того, чтобы избежать любой двусмысленности или неясности; священник легко читал крупный текст, не пользуясь словарем, и если что-то перечитывал по нескольку раз, то либо чтобы получше запомнить, либо смакуя детали предстоящего вскорости ритуала. Чтение текстов, которые еще совсем недавно повергли бы его в состояние ужаса, доставляло теперь истинное наслаждение. Наконец он откинулся на спинку стула и устало помассировал виски. Ему неожиданно показалось, будто за ним внимательно наблюдают. Словно кто-то бесконечно мудрый и готовый прийти на помощь в трудную минуту заботливо присматривает за его успехами. Ощущение мелькнуло и угасло, оставив после себя теплое приятное послевкусие. Пресвитер осторожно закрыл гримуар, со скрипом отодвинул стул и отправился в дом готовить свой нехитрый ужин.
На ночь он даже позволил себе выпить пару бокалов вина и отправился спать с ощущением легкой усталости, моментально провалившись в безмятежный сладкий сон, лишь только голова его коснулась подушки. Но глухой ночью священник внезапно проснулся и открыл глаза в темноте. Где-то на грани слуха ему послышалось, как кто-то тихо зовет его:
– Игнасио! Иди, накажи сомневавшуюся в моей силе! Покарай отвергшую мою благосклонность!
– Кто ты? – его хриплый шепот канул во мрак тихого дома.
Ответа не было. Но он уже откинул одеяло, внезапно поняв, что нужно делать.
Скоро от высившейся во мраке черной скалой громады собора в направлении западной окраины неторопливо направился темный силуэт, избегая редких фонарей и хрустящих гравийных дорожек. В одной руке он держал небольшой чемоданчик с инструментом, а в другой – небольшой, но мощный фонарик.
* * *
Йон