но после этого человек двадцать молодых решились пойти в санчасть, взяли мазь, и педикулез в нашей роте прошел, слава богу.
Мне, честно говоря, педикулез в тот момент был особенно нежелателен, поскольку я как раз имел роман с одной из сотрудниц штабного машинописного бюро – Людочкой. В борьбе за эту миниатюрную девушку я, по некоторым сведеньям, конкурировал с самим нашим ротным – капитаном Осмоловым.
По роду службы мне тогда пришлось освоить штабную рекогносцировку, поскольку я через день ходил в наряды по штабу – помощником дежурного. Разнообразные мелкие поручения нет-нет, да приводили меня в машинописное бюро, где работали всего две женщины. Одна из которых – Елена Петровна, была женой начвеща, а вторая, просто вольнонаемная девушка из местных. Они были не очень загружены работой, и Елена Петровна, будучи дамой с фантазиями, почему-то постоянно нас с этой Людочкой сватала. Конечно, в виде шуточек и намеков, но каждый раз эти пассажи были на одну и ту же тему: Чего это я – такой красивый и стройный (в ее понимании) сержантик (тем более москвич), не поухаживал бы за такой очаровательной и образованной девушкой. Я, твердо зная свое предпоследнее место в штабной иерархии, довольно долго воспринимал эти намеки как шутки в чистом виде, делал эдакую лучезарно-глупую улыбку скромного и неискушенного в делах сердечных солдатика, в душе недоумевая, чего эта тетка не может найти других тем для разговоров, пока я занимаюсь перестановкой их мебели, или пришел отнести-принести документики для распечатывания. А Елена Петровна не унималась. Она наливала мне чаю и просто требовала, чтобы я как-нибудь на выходной приехал к Людочке в гости, взяв увольнительную. Это при том, что сама мадмуазель сидела рядом и никуда меня не приглашала, а только неопределенно хихикала. В итоге, как Елена Петровна хотела, так и получилось. Люда вроде как нехотя и под давлением старшей подруги дала мне свой адрес, и я приехал к ней в одно из воскресений, купив цветочков и маленький тортик, на что ушла вся моя денежная заначка, оставленная было на сигареты.
Больше мне и делать ничего не пришлось, все было практически само собой. Помню, как Людка веселилась, обнаружив на мне отсутствие трусов. Хотя чего тут смеяться, трусов в армии не положено, только подштанники, это знает каждый ребенок. У меня, правда, как у старослужащего, вместо солдатских кальсон были мягонькие тренировочные штанишки, которые я самостоятельно стирал, не реже одного раза в неделю. Кстати говоря, никогда я не припахивал молодых к стирке своей одежды. Всегда сам своей стиркой занимался.
С тех пор я к Людочке пару раз в месяц обязательно приезжал, получив увольнительную, и мы чудненько проводили с ней время, не вылезая из недр ее разложенного диванчика. Так что навещать девушку, имея подозрение на педикулез, совсем не хотелось, и я был очень рад, когда это бедствие нас, наконец, миновало.
Как начнешь вспоминать, столько всего поучительного лезет в голову, что даже мысли путаются. Ну, да кому это все надо?