чувствовал острую необходимость продолжать разговаривать.
– Леон, жаль, что ты не видишь меня сейчас, тебя бы позабавил мой внешний вид. Конечно, белый цвет мне к лицу, но в голубой шапочке и пакетах на ногах, которые бахилы, я смахиваю на беглого пациента психиатрической больницы, который мнит себя блистательным доктором.
Дориан улыбнулся, нежно смотря на брата из-под чуть опущенных ресниц, будто ожидая его ответа. Но ответом ему по-прежнему была тишина и разбавляющий её писк аппарата фиксации жизнедеятельности.
Вздохнув, Дориан встал на колени около постели Леона, поскольку иных предметов мебели в палате не было: лишь кровать, тумбочка и пугающие своим предназначением аппараты, положил на неё руки, а на них голову, с грустью и тоской смотря на близнеца.
– Я скучаю по тебе, Лео, – произнёс он. – И знаешь, я когда-то очень злился на тебя за то, что ты заставил меня пройти через весь тот ужас, который со мной произошёл, даже… – он сглотнул, замявшись на пару секунд, – пару раз втайне желал, чтобы с тобой произошло нечто подобное, чтобы ты наконец-то понял, на что обрёк меня. А теперь я понимаю, что всё это бред и совсем не страшно. Это ничто по сравнению с тем, что я испытал вчера, когда мне позвонили и сказали, что ты разбился, когда я не знал, выживешь ли ты, чувствовал, как ты умираешь… Вот это было по-настоящему страшно, а всё остальное неважно. Ты только не уходи от меня, пожалуйста, – Дориан снова невесомо коснулся кончиков пальцев Леона. – Это же я идиот, который вечно сбегает, а ты не делай так, будь лучше меня. Я же безбожно врал, говоря, что не буду плакать, если с тобой что-то случится. Я плачу так часто, что у меня уже воспалились и глаза, и кожа под ними. Не уходи от меня, прошу, я не выдержу, если в третий раз почувствую, что твоё сердце не бьётся.
Он жалобно, словно щенок, соскучившийся по ласке, поскрёб ногтями по шершавому гипсу и положил голову ближе к руке близнеца.
Дориан ещё много чего говорил и просто молчал, прислушиваясь к низкому гулу аппарата искусственной вентиляции лёгких, который заменял Леону самостоятельное дыхание. Он готов был сидеть так бесконечно, лёг бы спать на полу около постели близнеца и плевать, что кафель был холодным. Но время было неумолимо, и стрелки часов бежали вперед. В палату зашла доктор Иннганаморте, сообщая:
– Время посещения вышло.
Дориан поднял к ней умоляющий взгляд, но не стал спорить и просить о том, чтобы ему позволили остаться.
– Я скоро вернусь, – шепнул он Леону и покорно покинул палату.
– Всё в порядке? – участливо спросила доктор, когда они вышли в коридор. Во время посещений бывало всякое: родственники пациентов впадали в истерику и падали в обморок, а с учётом того, что она уже успела классифицировать Дориана как эмоционально неустойчивую личность, ожидать можно было всего, чего угодно.
Дориан кивнул, опустив взгляд, и спросил:
– Можно я останусь,