проспал до темноты, столь продолжительный сон сейчас ему был просто необходим. Открыв глаза, он огляделся, толком не понимая спросонья, где он и как он здесь оказался. Взгляд его остановился на Эване, сидящем около его постели.
– Ну что, доброе утро, – проговорил Прежан. – Хотя сейчас совсем не утро.
Дориан чуть прикрыл глаза и снова оглядел комнату, после чего спросил:
– Я в больнице?
– Да.
– А Леон?
– Он тоже здесь, через три палаты.
Младший Ихтирам слегка кивнул; в палату зашёл и Леонард, который отходил за кофе.
– Как он? – снова спросил Дориан.
Эван закусил губу и потупил взгляд, страшно было озвучивать столь холодящую кровь правду, пусть даже она была уже не актуальна. Но он всё же ответил:
– Утром у него во второй раз остановилось сердце…
– Я знаю, – Дориан отвёл взгляд в сторону. – Я… чувствовал это.
Леонард и Эван пересмотрелись, им этого было не понять. Норват осторожно спросил:
– Ты поэтому так рвался обратно в больницу?
Дориан кивнул. Успокоительный препарат, который ему ввели, имел пролонгированный эффект, что позволяло ему разговаривать спокойно и спокойно реагировать на слова друзей.
– Но всё обошлось, – поспешил добавить Эван. – Сейчас Леона готовят к последней операции.
– То есть, я снова не смогу его увидеть?
– Пока не закончится операция, точно не сможешь.
Дориан мгновенно стал ещё грустнее, казалось, даже лицо потеряло свои краски, и снова отвёл взгляд.
– Дориан, не убивайся так, – осторожно обратился к нему Прежан. – Главное, чтобы с Леоном всё было в порядке, а побыть вместе вы ещё миллионы раз успеете.
«А если уже не успеем? Что, если последним, что Леон слышал от меня, было – я не буду плакать, если тебя не станет?», – эта мысль возникла в голове, заставив горчайший ком встать в горле.
Дориан гулко сглотнул и с дрожью в голосе попросил:
– Расскажите мне, насколько всё плохо. Только не врите, умоляю. Я имею право знать правду.
– Дориан, мы и сами не знаем всего в подробностях, – ответил Эван.
– Но вы знаете хоть что-то. Скажите мне, что с Леоном, – настаивал младший Ихтирам.
Друзья пересмотрелись, не зная, как объяснять правду, в которой и сами путались, и как сделать это правильно. Смелость ответить взял на себя Леонард. И в прошлый раз, когда Дориан оказался в реанимации, именно он рассказывал Леону, что с ним сделали. Теперь же ему предстояло повторить это с той лишь разницей, что перед ним сидел другой близнец. Это навевало ощущение фатального дежа-вю.
То же лицо перед ним. Те же боль и растерянность во взгляде, перемешанные с железобетонным желанием узнать правду. Только больница другая. И разница в четыре года.
Вздохнув, Леонард заговорил:
– У него очень много переломов…
– Переломов? – переспросил Дориан,