лучше, но становилось только хуже. Мне казалось, что я все исправил, а я ничего не исправил.
Я любил ее, любил жизнь.
Самое страшное на свете – это осознание того, что вторая половина тебя не любит, зная, что любишь ты, и еще насмехается над твоей любовью.
Нам было по двадцать лет. Мы были самыми обычными студентами.
Ее звали Людмилой. Она была озлоблена, ненавидела полмира. Почему? Не знаю. Может быть потому, что ей нравилось так жить.
А я ее действительно любил. Она была очень красива. Ей нравилось со мной разговаривать. И все, пожалуй.
Я был распутным в определенном смысле. Но я ее любил.
– Привет, – говорил я каждый раз, когда мы встречались.
После мы шли в свое укромное место, пили пиво, ели чипсы, а когда спускалась ночь, мы заходили немного дальше. Там было все закрыто густыми зарослями, увидеть никто не мог.
Там было наше гнездышко. Там мы занимались любовью. Конечно, употребив изрядное количество «горячительного», теряешь стыд и становишься более развязным. Так было и с нами.
Впоследствии я каждую из этих встреч не раз вспоминал. Любил я ее. А она? Нет. Она никого не любила, даже себя.
Я смотрел на нее так, как будто ловил каждое слово, каждый вздох, каждый взгляд.
Особенно часто вспоминался один случай. Она пришла ко мне домой. Вот уж было счастье так счастье! Посидев, попив чай, мы перешли на диван. Распутство в наших отношениях было неимоверным. Но я любил ее.
– Может, поженимся? – спросил я.
Она только рассмеялась. Это в ее планы не входило точно.
Любовь, даже односторонняя, делает человека гораздо лучше, чем он был. Я бежал на работу, ожидая, когда придет вечер, чтобы опять увидеть Люду. Так недели шли, как минуты, и месяцы, как недели.
2. Разговор
– Привет, – в очередной раз сказал я Людмиле.
– Привет, – ответила она.
Мы пошли на свое место. В этот раз без пива, но с чипсами.
– Люд, давай поговорим.
– Давай, Андрюша, – ответила она.
– Может быть, изменимся… – предложил я.
– В каком смысле?
– Станем лучше, чем мы сейчас. Перестанем распутничать, поженимся, будем жить вместе.
– Ты этого хочешь?
– Да.
– Исправляться будет сложно. Сможем, а, Андрей?
– Не знаю, можно попробовать.
– Знаешь, если честно, хотя я и не говорила, я думаю о тебе каждый день и жду вечера.
– Я тоже, Люд.
Это признание меня сразило буквально наповал. Не ожидал. Думал, что в ее холодном сердце нет места уже ничему.
Вечер прошел очень романтично. Такого у нас не было никогда раньше. Даже когда спустилась ночь, мы никуда не пошли. Глядеть в глаза и видеть отражение друг друга – вот великое счастье. А остального не нужно. Остальное все – просто жизнь.
Я не мог наглядеться на нее. Просто не мог. Она смотрела на меня с такой