поработать во вторую смену – за отгул, мол, Михалыч что-то приболел, а в резерве никого нет. Каких-то планов на вечер Виктор не строил, к тому же воскресный маршрут был самым легким и коротким, да и перечить дежурному не хотелось. Виктор и не стал перечить, согласился выручить и лишь после того, как повесил трубку, вспомнил, что сборщиком на его маршруте по воскресеньям бегает товарищ Козлов – самый неприятный человек среди всех работников банка.
Сетовать было поздно. Хорошо хоть, голова после вчерашнего смешения водки, пива и самогона не болела. Умывшись-побрившись, попил чайку. Наполовину полная бутылка мутноватого самогона стояла на столе. Тоскливо на нее поглядев, Виктор пощипал себя за кончик носа и убрал «праздник души» в холодильник – на вечер.
После маршрута, кстати, выпивон с напарником не грозил – товарищ Козлов, когда бегал сборщиком, хоть и получал чаевые в виде той же поллитровки, никогда никого не угощал, все, что «отстегивали» кассирши, прятал в объемистый портфель, который в начале маршрута ставил себе между ног. Сам же от угощений никогда не отказывался, видимо руководствуясь поговоркой: «Бьют – беги, дают – бери». Уж на что был лояльный к сослуживцам дядя Миша Хлепатурин, всю свою жизнь отдавший инкассации и теперь работавший в сумочной, так и тот за глаза называл Козлова не иначе как кАзёл, словно выплевывая это «А»…
На листе формата А4 были все те же две лодки, покачивающиеся на волнах, на одной стоял Максим, держа якорь, на другой – боевик с карабином. Виктор вздохнул и открыл блокнот на заложенной карандашом странице, – никакого соответствия дальнейшему сюжету! По новой версии развития событий Максим, не дожидаясь выстрела, умудрился швырнуть якорь в боевика, который угодил тому в грудь. Боевик все-таки выстрелил, но в воздух, и теперь, на картинке, опрокидывался с лодки в воду с гримасой удивления, отчаяния и боли.
Блокнот! Все дело в блокноте!!!
А если нарисовать в нем не сцены из рукописи, а что-нибудь другое? Неужели и это тоже начнет жить своей жизнью? Что нарисовать, что? Виктор никогда не жаловался на недостаток воображения, а тут словно вошел в какой-то ступор. Уставившись на холодильник, в котором мерзла наполовину полная бутылка самогона, только о ней и думал, только ее нарисовать и хотел.
И ведь нарисовал. Сначала на новом листе бумаги формата А4, затем на чистой странице блокнота. И там, и там, бутылка стояла на его кухонном столе, а он сам сидел перед ней и держал в руках пустой стакан – то ли только что выпил, то ли собирался его наполнить. Сидел, глядя на два одинаковых рисунка, и чего-то ждал. А когда, зажмурившись, представил только что нарисованное, а затем открыл глаза, увидел, что на страничке блокнота произошли изменения – теперь стакан в его руке был наполнен доверху мутноватой жидкостью. Виктор вновь зажмурился… Теперь на рисунке он подносил стакан к своему рту. Моргнул еще раз – стакан пустой, человек, только что его выпивший, морщится, вроде бы от удовольствия.
Внутри у Виктора все потеплело, похорошело, легкий