нашим картам.
Климов оторвал глаза от земли. Его вспотевшее лицо было серьезно.
– Есть в верхолазы! – ответил он.
Глава 9
Климов лезет на дерево
– Ты, Константин, осторожно там, наверху. Может, птеродактили не любят, когда на их деревья взбираются, – напутствовал Алексей, вручая радисту собственный планшет.
Верхолаз похлопал ладонью по кобуре, перебросил планшет за спину и стал лезть наверх, как на какой-нибудь тополь или клен. Хватался за лианы, мох, висевший паклей, чертыхался, отбиваясь от крупных, с фалангу, мух, больше похожих на блох. Забрался уже высоко. Несколько раз попытался нам что-то крикнуть, но было не разобрать. Потом раздались выстрелы, сначала пистолетные, потом, неожиданно, винтовочные – с земли. С верхушки посыпалась труха, с треском свалилось бревно, едва не задев Прошу с его блокнотом, и зацепилось в расщелине дерева.
Бревном оказалась огромная змея метра три длиной. – Анаконда, что ли? – пробормотал Проша, глядя на хвост, покачивающийся перед его носом. – Дохлая.
– Костя! Цел? – закричал я.
– …а… а… о …е! – донеслось сверху.
Я перевел это как «хорошо все». Обернулся к Алешке, но там оказался вооруженный трехлинейкой Петр Иванович.
– Ты стрелял, что ли?
– Та хто ж еще? Если здесь прошлое, товарищ капитан, то винтовка Мосина поди одна на всей Земле сейчас, – ответил Галюченко, привычно ввернув украинское слово.
Винтовку хозяйственный мужик как-то ухитрился присвоить, еще переводясь с прошлой, пехотной, службы. Так и возил с собой на каждое задание. Спрашивали – зачем? А если пулемет поломается? И то правда, винтовка Мосина – неломучая штуковина и по пробойной силе даже посильнее ШКАСа, при тех же самых патронах. Вот, пригодилась в совсем неожиданных обстоятельствах.
– А почему не из пулемета? – встрял Проша.
– Так як же из него прицелишься точно? А там, на ветке, Константин до сих пор сидит.
С этими словами Петр Иваныч деловито потянул трехметровую «колбасу» вниз.
– Не ядовитая, не? – посмотрел строго он на Прошу. Ну, Петр Иваныч, вот хозяйственная хватка, будто всю жизнь змеи огромные на него падали.
– Питоны не ядовиты, – завороженно сказал Проша, не отводя глаз от продырявленной змеиной головы размером с его собственную голову.
– Завтра можно не охотиться. Потом стухнет, це жарища адова.
– Почему, Прош, ты решил, что питон-то? – спросил я, помогая бортстрелку складывать в бухту кольца змеи, изо всех сил делая вид, что мне раз плюнуть сворачивать этого червяка гигантского, мясистого и вихляющегося, будто толстенный канат. И зло рявкнул: – Первоочередной задачей является выбраться отсюда, отставить «потом»!
– Есть отставить «потом»! – вытаращил на меня глаза Галюченко, в руках его уже был хвост. – Так что? Бросаем, что ли? Столько еды!
– Не бросаем, но и оставаться здесь дольше, чем того потребует ремонт машины, не планируем.
– Есть