неплохо. Наконец все объяснила своей подруге-родственнице, открылась в любви к ее брату. И без того уже подозревавшаяся о романе золовки с братом, Анна не осудила подругу, а искренне посочувствовала ей, пожалела. С тех пор молодые женщины стали еще более близкими душевно. У Феодосии появилась возможность изливать свое горе понимающему человеку, и жизнь ее сделалась чуть-чуть отрадней.
Знала об их любви и матушка. Мария Ярославна, долго не выдавала ничем своих подозрений, связанных с этим грехом, и лишь однажды упрекнула сына.
– Понимаю, – сказала она ему, – что тебе, молодому и сильному, трудно жить одному, но почему ты приглядел себе именно Феодосию? Сироту, которую я воспитывала и почитала за дочь, за которую перед Богом отвечаю?
Что оставалось делать Иоанну? Покаялся, сказал, что любит. Ни о возможной женитьбе на ней, ни о заморской и пока что отставленной невесте, верная своему принципу не поучать, матушка говорить не стала. Советы взрослым детям надо давать лишь тогда, когда их просят, – справедливо полагала она и ждала, когда придет ее время. Она чувствовала, что сын и сам не знает, как ему поступить. Иначе давно послал бы сватов в далекую Италию. Иван же все медлил.
Феодосия с распущенными светло-русыми волосами не в первый раз разглядывала себя в большое заморское зеркало, купленное совсем недавно государем у немецких купцов специально для опочивальни великой княгини. Зеркало было чуть темноватым, но она видела в нем всю себя до малейшего пятнышка-родинки на левой щеке. Она чувствовала, что все еще любима великим князем, и продолжала надеяться, что в один прекрасный момент он все-таки решится и оставит ее навсегда рядом с собой. Умом она осознавала, что если бы он хотел, то давно бы посватался к ней, но продолжала надеяться на чудо. Хотя надежда эта, случалось, истаивала до тончайшей ниточки, тем не менее, только она давала ей стимул к жизни, к радости. После их размолвки, связанной с приездом из Рима послов и разговорами о заморской невесте, они долго не виделись, и у нее было достаточно времени, чтобы обдумать свою прошлую и будущую жизнь.
В прошлом у нее было хоть и сытное, но сиротское детство, – без искренней материнской и тем более отцовской ласки. Мария Ярославна была сдержанна и со своими-то родными детьми… Редкие поездки на молебны в монастыри, в загородный великокняжеский дворец да выходы в Успенский собор на праздничные службы – вот и все основные развлечения, которые позволяла своим дочерям строгая великая княгиня. Естественно, ничем не мог их порадовать и поразвлечь и слепой ее муж – великий князь Василий Темный. Долгие вечера сидели они в своем тереме, шили-вышивали, читали либо выглядывали в окна своих теремов, из которых были видны лишь дворы с редкими снующими мимо слугами. Конечно, учились писать, считать, вести хозяйство, молились. Из всей той жизни единственной настоящей радостью был он – ее Иоанн. И там, в ее новой рязанской жизни тоже был он один, потому что и там для нее оставалась лишь комната с рукоделием