землю.
Андрей вспомнил странный привкус чая и кофе в последнее время – сладковатый, приторный и одновременно затхлый, как вонь из сточной канавы.
– Но… ваша дочь… Кора. Она стирала вещи там, внизу.
Мелена быстро взглянула в сторону кухни, где тень Коры склонилась над буржуйкой.
– У нас нет стиральной машины. И денег на прачечную. Выкручиваемся как можем.
Я должен им помочь, я должен им помочь, – свербило в мозгу.
– Как же так… – сказал он в раздумье. – Вы тут с дочерью, которой нужно ходить в школу, без элементарных удобств, на вершине свалки, которая в любой момент может рухнуть в преисподнюю, угробив вас и… вы так спокойно об этом рассуждаете? А где же ваш… муж? Где он? Почему ни черта не делает? Я так понимаю, он и алименты не платит?
Мелена усмехнулась.
– Боюсь, вам не понять. Все очень сложно…
– Но что-то же нужно делать!
Глаза ее блеснули – в глубине их он успел разглядеть скорбь.
– Боюсь, все бесполезно, – сказала она. Ее черное платье затрепетало и только теперь Андрей понял, что она в одета во все черное, с ног до головы – как будто находилась в трауре. – Мне не хотелось бы продолжать эту тему. Здесь он нас точно не достанет, и мы счастливы хотя бы этим.
– Кто – он? И… как можно быть счастливым… этим? – Андрей силился, но не мог ее понять. Вероятно, трагедия этой семьи была столь чудовищной, что его мозг отказывался воспринимать ее, истошно крича: приедешь в город, срочно иди в полицию и пиши заявление! Нужно вытащить их во чтобы то ни стало!
В разбитом зеркале за ее спиной Андрей поймал свое отражение. Если бы оно висело ближе, наверняка бы он испугался – побелевшее лицо, без кровинки, широко открытые глаза, плотно сжатые челюсти. А на второй половине зеркала ему показалось… или нет… он увидел свой череп, выбеленный, с пустой черной глазницей и торчащими зубами – и в ужасе поднял руку, чтобы потрогать лицо, но видение уже пропало, кожа оказалась на месте, как и нос и рот и губы. Он судорожно вздохнул.
– Чай готов! – в комнату вошла девочка. Она внесла на серебристом подносе две чашки на блюдцах. Рядом стоял фарфоровый заварник с вереницей мудреных символов.
Мелена придвинула миниатюрный столик, потом разлила чай. Андрей взял чашку точно в полусне – снова осторожно взглянул в зеркало: все было в порядке.
– То, что вы рассказали – какой-то бред, уж простите, – выдавил он. – И насчет свалки тоже. Я не могу обещать, но сделаю все, что в моих силах, чтобы это прекратить.
– В ваших силах это прекратить, – сказала она, делая паузы между словами. – Все в ваших силах.
Андрей отхлебнул обжигающий чай. Гена держал свою кружку возле рта. Белесый дымок подымался из нее и струился рядом с лицом – огибая каждую складку кожи, на которой выступили маленькие блестящие капельки пота. Он сидел с закрытыми глазами.
– В ваших силах это прекратить, – сказала она еще раз. Черное платье распахнулось и от ее ослепительной наготы Андрей зажмурился – тепло волнами пульсировало