на американца. На столе появились колбаса, вареная баранина, миска свежего янтарного урюка, пучки зеленого лука, полбуханки хлеба, лепешки.
Во время дружеской трапезы из рассказа комиссара Джэксон узнал, что Флорова зовут не Питер, а Алексей, что после ареста на корабле его судили, приговорили к пятнадцати годам каторжных работ и отправили в конце 1915 года в Сибирь. Алексею помогли бежать, и до самой Февральской революции он жил нелегально в Средней Азии и вел подпольную работу.
– А ты, друг, здорово тогда нам помог! – говорил Флоров, подавая Джэксону пиалу с чаем. – Ты даже сам не представляешь, что ты сделал. – И, увидев, что его бойцы недоумевающе уставились на Сиднея, комиссар сказал красноармейцам: – Вот этот американский товарищ помог нам доставить из Англии важные партийные документы.
На лице Джэксона появилось удивление. Он недоверчиво посмотрел на Флорова, потом по-русски сказал:
– Нет, пожалуйста… Тут есть ошибка. Никакой документ я не имел.
И тогда Флоров подробно рассказал, как накануне мировой войны по поручению заграничного бюро большевистского ЦК он вез из Лондона в Россию секретные бумаги для Петербургского комитета. Плыть пассажирским пароходом было рискованно. На борту, несомненно, будут шпики, и в столице, в порту могут сразу зацапать голубые мундиры. Другое дело, если добираться на каком-нибудь иностранном «купце». Нет лишних глаз. Одна команда. Друзья-англичане, портовые грузчики, помогли договориться с капитаном норвежского лесовоза, который шел в Архангельск за корабельной сосной.
Джэксон слушал воспоминания Флорова, и перед его глазами вставали картины недавнего прошлого, совместное плавание на «Баркаролле»…
Пароход шел медленно. Джэксон подолгу сидел на палубе, всматриваясь в живую гладь воды, и думал, думал, думал… Он и сейчас, четыре года спустя, отчетливо помнит те невеселые мысли: «К чему он здесь, на этой тихоходной галоше? Зачем едет в неизвестную Россию?.. Дома, в Нью-Йорке, его давно ждут…»
Джэксон отпил из пиалы. По телу разлилась горячая волна.
– Ты, друг, закусывай. Давай, давай, не стесняйся! – Флоров пододвинул Сиднею нарезанную крупными кусками вареную баранину.
Джэксон отломил кусок жирной грудинки, посолил крупной солью. А Флоров продолжал рассказывать, как он плыл на пароходе, стараясь реже выходить на палубу.
Сидней, полузакрыв глаза, слушал Флорова и поглаживал ладонью большой палец левой руки, на фаланге которого выступала затвердевшая опухоль. Всему виной его скитаний только он, этот палец. Благодаря ему он, Сидней, встретился тогда с этим Питером, которого теперь Алексеем зовут. Смешно даже подумать, но факт остается фактом. Интересно, как бы сложилась дальнейшая судьба боксера, если бы тогда на ринге, в бою с чемпионом Шотландии, Сидней не повредил бы пальца? И не угодил надолго в больницу? Антрепренер, конечно, не отказался бы от него, не бросил, и они, возможно, до сих пор колесили бы от матча до матча по разным странам и штатам Америки.
Тогда Джэксону не повезло. В конце восьмого раунда