и приходит осознание того, что завтра ты действительно станешь легендой. Только вряд ли живой. И поневоле задумываешься: а почему именно ты?
Прежде Яков считал, что ему просто улыбнулась удача. Сначала ЦК рекомендовал мало кому знакомого парня в «чрезвычайку». А там его сразу назначили на важную должность. Ничего странного. В конце концов, Яков успел побыть начальником штаба Третьей Украинской армии. А что это была за армия и как она сражалась за революцию – кто станет разбираться? Потом сам Дзержинский поручил ему проверить безопасность германского посольства.
И только одно огорчало и тревожило Якова: всего за пару дней до покушения его вдруг отстранили от работы. Вслед за обидой появились подозрения. И бессонной ночью накануне акции они выстроились в строгую ровную шеренгу.
А что, если Дзержинскому известно о планах левых эсеров? Возможно, он сам каким-то образом и подбросил им идею покушения? И выбрал исполнителя, назначив Якова на такую удобную, как для заговорщиков, так и для слежки за ними, должность. А теперь, когда подготовка подошла к концу, Дзержинский не хочет, чтобы его имя было как-то связано с заговором.
Но тогда получается, что всё это – чекистская провокация! Утром в посольстве Якова будет ждать засада. И пострадает не только он, но и все лидеры левых эсеров. Нужно предупредить Спиридонову. Она поймёт и отменит акцию…
Коридоры Дома Советов на Моховой даже в этот ранний час походили на купейный вагон перед отправлением поезда. Вокруг суетились, шумели и толкались люди, только не с чемоданами в руках, а с папками и портфелями. А сама Спиридонова словно бы превратилась в проводника этого вагона. Все её только что видели, но никто не мог сказать, где она сейчас находится.
Вдруг среди общего шума Яков различил произнесённое кем-то слово «фотограф». Он резко остановился и едва сдержал заковыристое еврейское проклятие. Уходя, он ни слова не сказал своему соседу по номеру Коле Андрееву, вместе с которым должен «идти на Мирбаха».
Сейчас Андреев наверняка уже проснулся и увидел, что Яков куда-то пропал. А Коля – парень впечатлительный, как бы не натворил глупостей.
Через мгновение Яков уже прыгал через ступеньку по парадной лестнице бывшей гостиницы «Националь». Обратно он домчался вдвое быстрее, но Коли в номере не оказалось.
Яков побежал дальше, к Лубянке. Сердце стучало, как колёса паровоза, а воздух вырывался из груди, словно пар из котлов, когда он наконец добрался до приметного дома на углу Варсонофьевского переулка.
– Ну вот, а говорил, что сегодня уже не вернёшься! – улыбнулся знакомый часовой у входа.
Яков уже проскочил мимо, но какая-то странность в словах красноармейца заставила его остановиться.
– Погоди, Василь, а когда я тебе это говорил?
– Ишь ты, как заработался, – по-прежнему улыбаясь, ответил часовой. – Уже и не помнит ничего. Час назад это было.
Яков тяжело привалился к стене.
– Ты н-ничего