ярко-синих цветов, похожих на васильки, в маленьком пластмассовом стаканчике с водой, и они пошли по ровной дорожке между надгробий почти одинакового размера и формы.
Сергей остановился у одной из могил. Он поставил стаканчик с цветами на плиту, а сам положил руку на памятник, поглаживая пальцами холодный камень.
«Моника Ришар, 1946–1991», – прочитала Мария Леонидовна надпись на гранитной плите. С овальной фотографии на нее смотрела молодая женщина. Светлые волосы были разделены косым пробором так, что длинная прядь почти закрывала ей правую половину лица. Было такое ощущение, что во время съемки женщина чуть-чуть наклонила голову и улыбнулась. И теперь этот неуловимый момент навсегда застыл в тяжелом камне.
– Это – моя жена, – тихо сказал Сергей, – мы прожили почти два года. Авиакатастрофа. Она была старше меня. Это было наваждение, страсть, безумие. Только началась перестройка. Первые совместные предприятия, первые поездки за рубеж, первые деньги. И тут – она, специалист с французской стороны. Настоящая француженка до последней ниточки. Что она во мне нашла? До сих пор не могу понять. Мы могли часами сидеть и смотреть на звезды. И нам было хорошо от того, что блестит асфальт, что цветет виноград, что летит самолет или идет дождь. Нам было хорошо. Командировка кончалась. Куда мы только ни обращались, чтобы оформить наш брак. Везде получали отказ. Моника смеялась и говорила, что это совсем не обязательно, что она и так моя жена. Но для меня это было очень важно. Потом она прилетела в Москву. Опять заявления, письма, отказы. Но стоило нам оказаться вдвоем, мы словно погружались в другой мир, наш мир, такой чистый, спокойный и надежный. Я больше сюда не смог выбраться, а она прилетала. Часто. Как только могла. Если бы не эта нелепая, ужасная, роковая случайность. Еще не успели взлететь. Почти над самым Парижем. Париж, Париж…
Марии Леонидовне очень захотелось подойти к Сергею, обнять его, успокоить, но серые глаза Моники словно предостерегали: «Не трогай, не смей, он – мой!» И Мария Леонидовна не в силах была ослушаться.
Сергей немного перевел дыхание, провел рукой по фотографии и сказал:
– Я очень благодарен тебе, Моника. Ты научила меня любить и быть любимым, ты – мое прошлое, от которого я никогда не откажусь. Ты хотела, чтобы я был счастлив. Я счастлив, Моника. Я очень счастлив. Прощай.
Мария Леонидовна не сдерживала слез. Серые глаза с цветной керамики снова молчаливо наблюдали за ней. И ей показалось, что они смотрят уже не так тревожно.
«Благодарю тебя, Моника», – беззвучно прошептала Мария Леонидовна и пошла вслед за Сергеем.
Когда они въехали на стоянку перед отелем, уже смеркалось.
– Завтра – домой. Может быть проведем сегодняшний вечер вместе. И сестра будет рада. А-то сидит целый день одна-одинешенька, – спросил Сергей, выключая двигатель.
– Сейчас, только переоденусь с дороги, – ответила Мария Леонидовна. Они оформили все необходимые документы на машину и вошли в отель.
– Я очень вам благодарен, –