этом. И те, от кого зависит в конечном итоге выполнение заказа, – начальники цехов, мастера, бригадиры, рабочие – тоже сосредоточивают все свои усилия только на одном: выполнить задание в срок.
И тогда никто из них – от директора до рабочего – уже не думает о том, что ситуация может измениться, что тем, кто дал этот заказ заводу, – главку, наркомату и в конечном итоге государству – данная продукция неожиданно может понадобиться быстрее, чем это предусматривает план.
И все они, от директора до рабочего, живут уверенностью, что главное в том, чтобы выполнить план в срок, что ущерб стране может быть нанесен лишь в случае нарушения этого срока.
А пока работа идет по графику, все будет хорошо и ничего не может случиться.
«Не под таким ли гипнозом плана находятся сейчас и десятки генералов, тысячи старших командиров, строевики, политработники, инженеры, саперы, строители Ленинградского военного округа?» – спросил себя Звягинцев.
Нет, к мысли о возможности войны все они возвращались не раз.
И все же сознание, что завершение плана назначено лишь на конец 1941 года и что, таким образом, в их распоряжении есть еще несколько месяцев, заглушало тревогу…
В те дни Звягинцев еще многого не знал – не знал, что в штабы самых различных уровней шли донесения разведок – агентурных, наземных, авиационных. Эти донесения были полны тревожными сообщениями о концентрации немецких войск на советских границах. Они, эти донесения, не оставлялись без внимания, нет, их следствием были новые подхлестывания: торопили промышленность – чтобы быстрее производила необходимую военную технику; торопили окружные штабы – чтобы быстрее эту технику внедряли, быстрее производили работы по укреплению границ. Однако любые проявления чрезмерной тревоги, предложения, связанные с крупными передвижениями войск, осуждались, ибо нельзя было давать повод для провокаций, – так сказал Сталин.
И если его план предусматривает определенный срок, то ничто раньше этого срока случиться не должно, не может. «Ему виднее…» И в только что опубликованном сообщении ТАСС было сказано, что отношения между СССР и Германией развиваются нормально.
Всего комплекса противоречий, объективных и субъективных трудностей, естественно, не мог в то время понять, проанализировать не только командир невысокого сравнительно ранга, каким был Звягинцев, но и те, кто занимал гораздо более значительные посты.
…И сейчас, стоя на залитом белым, призрачным светом небольшом плацу перед штабом Выборгского укрепленного района, Звягинцев не мог полностью отдать себе отчет в сложном и драматическом сочетании столь противоречивых факторов. Каждый раз, когда в сознании его мелькала до боли острая, режущая мысль о возможности внезапного нападения, она тонула в потоке других, связанных с практическими делами, с выполнением порученной ему работы. Опасение, что война может разразиться не сегодня завтра, растворялось в десятках конкретных забот – о минах, которых все еще было мало, о строительстве