Грина и Моргана одобрительно хмыкнуть, а Уэйн склонил мелкую бурундучью голову.
– Хватит ли вам трех дней, полковник?
– Да, сэр!
До города не больше десяти миль – за пару часов доберется. А чтобы забрать Клэр, достаточно и минуты.
– Вот и славно. Вы представлены к временному полевому званию генерала. И…
– Ifrinn!
– Прошу прощения, полковник? – удивился Вашингтон. Дэн Морган, который и прежде слышал, как чертыхается на гэльском Джейми, потрясенно застыл.
– Я… благодарю вас, сэр!
Джейми сглотнул, ощущая головокружительную волну жара.
– Хотя ваше назначение должен одобрить Конгресс, – чуть хмуро продолжил Вашингтон. – И есть немалая вероятность, что эти продажные сукины дети откажут.
– Понимаю, сэр, – заверил Джейми. Вся надежда теперь только на Конгресс.
Дэн Морган протянул бутылку, и он сделал большой глоток, едва замечая, что пьет. Совершенно взмокший, опустился на скамью, надеясь избежать еще каких-нибудь назначений.
Господи, и как быть теперь? Он-то рассчитывал по-тихому проникнуть в город, забрать Клэр и поехать куда-нибудь на юг, в Чарльстон или Саванну, где можно будет поставить печатный станок и до конца войны заниматься спокойным делом. А потом вернуться в Ридж. Джейми знал, что в любом случае рискует: нынче каждый мужчина младше шестидесяти лет призывался на воинскую службу, и, если уж на то пошло, безопаснее быть генералом, чем командовать мелким отрядом ополченцев. Кроме того, генерал может уйти в отставку… Единственная ободряющая мысль.
За этими разговорами Джейми украдкой разглядывал Вашингтона, обращая внимание и на то, как он говорит, и как движется, чтобы потом во всех подробностях пересказать Клэр. Жаль, что Брианна не услышит; они с Роджером Маком не раз размышляли о том, каково это – повстречать вдруг персону вроде Вашингтона… Хотя Джейми по опыту общения со многими известными личностями сказал бы, что зачастую то еще разочарование.
Впрочем, надо признать, Вашингтон вел себя достойно: он больше слушал, чем говорил, и замечания отпускал строго по делу. Держался уверенно и непринужденно, однако чувствовалось, что грядущие события весьма его волнуют. Лицо у него было рябым и совсем некрасивым, однако светилось достоинством и присутствием духа.
Внезапно он оживился и стал изредка хохотать, показывая крупные испещренные пятнами зубы. Джейми зачарованно распахнул глаза: Брианна говорила, они ненастоящие, сделаны то ли из дерева, то ли из кости гиппопотама. Невольно Джейми вспомнил о Старом Лисе: у деда тоже была вставная челюсть из бука. Когда-то давным-давно, в пылу спора, Джейми швырнул ее в огонь – и на мгновение он словно бы опять очутился в замке Босфор, почувствовал запах торфяного дыма и жареной оленины, а каждый волосок на теле ощерился колючкой, напоминая, что он в доме врага и любой из родичей с радостью его прикончит.
И столь же неожиданно он вернулся: оказался вдруг на скамье между Ли и стариной Дэном, чувствуя