не так? – удивилась я.
Прекрасно помню особнячок в центре города, который занимала контора адвоката, его пожилую строгую секретаршу и тяжелую мебель полированного дерева. Может быть, на юристе отразился финансовый кризис, и ему не по карману арендовать особняк в центре Тарасова? Ну уж нет, кому угодно, но только не Сташевичу…
– Знаете, Евгения, приезжайте лучше ко мне домой, – проговорил юрист. – Вы же помните, где я живу?
Конечно, я удивилась – никогда не видела Сташевича вне профессиональной обстановки, не считая одного раза, когда завезла ему кое-какие документы на хранение, поскольку не была уверена, что доживу до утра. Тогда я и узнала адрес адвоката.
– Хорошо, скоро буду, – отрапортовала я и прервала связь. Положила телефон и задумалась.
Раз Иосиф Леонидович приглашает меня домой, значит, дело, в которое он хочет меня втянуть, либо очень грязное, либо чрезвычайно личное.
Как оказалось, правдой оказалось и то и другое.
Заводя мотор «Фольксвагена», я по старой привычке анализировала мотивы собственного поведения. Почему дело, которое предлагает мне Иосиф Сташевич, вызывает у меня такое… как бы это сказать… внутреннее сопротивление?
Будь честна с собой, Охотникова, тебя так напрягает это дело потому, что речь идет о семье. Потому что в твоей собственной семье…
Да нет у тебя никакой семьи, пора уже признать!
С тех пор как я вышла в отставку и переехала в провинциальный Тарасов, моя семья – это пожилая тетушка Мила.
Людмила Охотникова приняла меня, не задавая вопросов, и я считаю ее единственным родным человеком. После смерти матери отец признался, что у него давно уже другая семья. Я так и не смогла ему этого простить.
В тот день я захлопнула за собой дверь родительского дома и больше никогда не бывала там. Я не поддерживаю связи с отцом, не отвечаю на его звонки и письма. Даже когда он приехал повидаться со мной, лежащей в больнице после падения с пятого этажа, я не пожелала его видеть.
И вот не так давно я заметила, что моя тетушка странно себя ведет. Какие-то телефонные переговоры по вечерам, причем дверь в комнату закрыта, и ведутся они придушенным голосом. Нетипичное поведение – тетя извлекла с антресолей чемодан и подолгу возилась с ним, перекладывая одежду. Мила поглядывала на меня виновато, но все не решалась начать разговор первой.
Наконец я не выдержала и спросила напрямик:
– Мила, признавайся, ты решила эмигрировать в Израиль или тебя завербовала британская разведка?
Тетушка, глядя в пол, пробормотала:
– Женечка, ты только не сердись. Но Максимка так долго просил меня приехать, я не могла ему отказать и, в конце концов, согласилась.
– Кто такой Максимка? – нахмурилась я.
Неужели у Милы на старости лет завелся тайный поклонник?!
Мила потрясенно уставилась на меня:
– Твой отец, Женечка. Мой младший брат.
Видимо, на моей физиономии было написано все, что я думаю, потому что Мила