здесь не ценится. Близость «самураев» ощущается постоянно – праворульная техника трудится всюду, как муравьи на забытой коробке с сахаром. Купленные авто чинить дорого – их катают на износ. Брошенные рядом с домом или на обочинах, покореженные остовы машин предаются созерцанию странной, не похожей на нашу материковую жизнь островитян: русских, украинцев, корейцев, татар, эвенков, орочей и, наконец, нивхов, ради которых я и проделал этот длинный путь.
2
Глаголы в нивхских сказках работают, как палки при ходьбе на лыжах: проталкивая повествование, рождают странный, поступательный речитатив. «Сначала, когда появилась эта земля, было два солнца. Лето было совсем, даже вода при хорошей погоде совсем закипала. Тогда появилась птица намгурш. Две их всего выросло. В отверстии кочки сидели, жили. Потом младший сказал: „Ну ты, выйдя. Вниз по реке иди мух искать, свою пищу; я выйду и вверх по реке пойду мух искать“».
Основное время жизни у охотников, рыболовов и собирателей уходило на поиск пищи, поэтому в нивхских сказках много едят. Даже зачинатели рода человеческого – две синицы – отправляются «искать свою пищу» по реке, как веками делали аборигены Сахалина.
Нивхи (их еще называли гиляками), люди «нрава кроткого, терпеливые и несловоохотливые, умственные способности их довольно развиты», так свысока оценил аборигенов дореволюционный исследователь Августинович. В ХIХ веке они еще обретались в землянках, крытых древесной корой, стреляли белку в глаз, жить не могли без своих собак, макали сушеную рыбу – юколу, заменяющую им хлеб, в пахучий жир нерпы и никогда не мылись. В те времена гиляками пугали русских каторжан, мол, они едят человечину. Пугали, отваживая от побега, ибо начальство сахалинской каторги приучило местных охотиться за беглыми.
Любовь к собакам и умение метко стрелять пригодились и при Советской власти. «Наши мужчины на войну (Финскую. – П. А.) всегда с собой лайку брали. Отец говорил: кукушка на сосне сидит, собака его облаивает. Снайпер выдать себя боится, к стволу дерева жмется. Мой отец его и снимал выстрелом. Погибнут собаки, погибнут и нивхи», – заключил неожиданно дядя Петя Мувчик со стойбища Вени.
Советская власть изменила жизнь гиляков. Детей из стойбищ забирали в интернаты, спасали от свирепствовавших там туберкулеза и трахомы. Трахому и туберкулез победили. Создали даже нивхскую интеллигенцию, но убили язык. На нем, уникальном, не имеющем родственных связей ни с одним языком мира, теперь говорят редкие старики.
Южная половина Сахалина после Русско-японской войны отошла к японцам. Нивхи большей частью жили на севере острова и преимущества коллективной социалистической жизни им начали объяснять еще в 20-е годы специальные «уполтузы» – уполномоченные по делам туземцев. Всерьез же нивхами занялись после Великой Отечественной, когда прогнали «самураев» и остров стал целиком советским.
В 50-е, затем в 70-е годы пошлого века людей, еще недавно живших в неолите и шагнувших сразу в социализм, в два этапа свезли