и однажды на выставке молодых художников подвела ко мне молодого человека и представила:
– Аким-подающий надежды художник-пейзажист.
Молодой человек склонился в полупоклоне и прикоснулся губами к кончикам пальцев моей руки, но когда он поднял голову и взглянул на меня, в его взоре я увидела прекрасную теплоту восточного восхода и на ум пришло слово «светоносный», его глаза светились огнем заходящей звезды Венеры.
– Люцифе…,-я опомнилась, – Светлана Кац, – растерянно произнесла я.
Потом мы еще раза два мельком встречались на выставках, а однажды Бейла попросила меня съездить к Акиму в мастерскую и помочь отобрать несколько его картин для открывающейся выставки в честь праздника Пурима. Уже вечерело, когда мы вышли из дома Акима.
Бейла прыгнула в подъехавшее такси, а я решила прогуляться по праздничным улицам города.
Вот и вод в особняк Кацев, но не успела я произнести слова прощания, как молодой человек заключил меня в свои объятья и прильнул к моим губам в страстном поцелуе. Когда я пришла в себя, у меня не осталось желания возвращаться в душный дом к своему больному мужу. Мужчина держал меня за руку, и я пламенное чувство наполняло мое тело.
Номер гостиницы был просторен и уютен. Аким заказал шампанское. Мы вели себя как расшалившиеся дети. Пели песни, кидались подушками, смеялись, как сумасшедшие, упиваясь близостью и счастьем. Я ни разу не посмотрела на часы и не вспомнила про своего обманутого мужа, у меня не защемило сердце при мысли о том, что он страдает не только от физической боли, но и от ревности. В окно гостиничного номера полились золотые лучи рассвета, а над городом повисла в искрящейся короне Венера-зловещая звезда Люцифера.
Утро было уже в самом разгаре, когда я засобиралась домой. В холле стояла тишина, из комнаты мужа не доносилось ни одного звука. Казалось, что Кац спит или притворяется, что спит.
Мы с ним встретились за обеденным столом.
Давид внимательно посмотрел на меня и спросил:
– Ты вернулась очень поздно. что-то случилось?
– Ничего. Все в порядке.
И никаких вопросов и сцен ревности.
Весь день я чувствовала угрызения совести и занималась самокопанием.
А ночью у Давида случился приступ жесточайшей боли.
Видя, как мучается муж, я дала себе слово позабыть Акима и никогда больше с ним не встречаться.
Но наступили праздничные дни Пурима, и Давид предложил мне посетить выставку картин молодых художников. Так я снова встретилась со своим любовником, который пожирал меня глазами и, улучив момент, подошел ко мне. Чуть касаясь губами моего уха, Аким прошептал:
– Жду в гостинице завтра в восемь.
Ночь в доме прошла на удивление спокойно. Давид спал после инъекций, а я металась по кровати, думая, как мне поступить. Сознание совершенного предательского греха и плотской страсти неудовлетворенной женщины не давали мне уснуть до самого утра.
Давид внимательно наблюдал за мной, а потом произнес:
– Ты