годы, ставила бы общечеловеков в такие позы, что и в “Камасутре” не найдешь. Только вот что-то очень быстро она закруглилась, когда я про подпольную работу да подрывную литературу намекнул…»
– Мисяня!
Возле постели обнаружилась девчушка лет семи-восьми, позади нее топтались двое мальчишек, один примерно того же возраста, другой – совсем малыш.
– Здравствуй, красна девица, тебя как звать?
– Красава, а его Глеб, а его Неждан.
– Ну вот, а я, как раз наоборот – Ждан.
– Не-а, баба велела тебя Мисяней звать!
«Вот те на! Всех родовыми именами кличет, а меня христианским. С чего бы это?»
– Мисяня, расскажи сказку!
– Так вам баба Нинея, наверно, все сказки уже рассказала, она же их больше меня знает.
– А ты расскажи новую!
«Железная логика! Как можно конкурировать со сказочницей, лично знакомой с бабой Ягой? Только придумать что-то новое. Что ж им рассказать? Карлсон и Электроник отпадают сразу же, как персонажи совершенно невообразимые. Буратино? Тоже не подходит – они не знают, что такое кукольный театр».
– Мисяня! Ну расскажи!
– Сейчас, сейчас, Красава, дай только вспомню.
«Незнайку? Нет, не катит: воздушный шар, автомобиль… Блин! Совсем новое не лезет ни в какие ворота, придется идти в глубь веков. Ну, товарищ Пушкин, выручай!»
– У самого синего моря жил старик со своею старухой. Старик ловил неводом рыбу, а старуха пряла пряжу…
Слушали, что называется, затаив дыхание, в очередной раз подтверждая, что классика – всегда классика, понятна всем и во все времена. Единственное, что на всякий случай пришлось подправить, это заменить столбовую дворянку на боярыню. Ну, так смысл этого титула и в ХХI веке далеко не все понимают. На бис, с не меньшим успехом пошла история про Машу и трех медведей. Тут, правда, возникли сложности с мебелью. Стулья пришлось поменять на лавки, а кровати… опять на лавки, ничего не поделаешь, уложить медведей вповалку на полати – разрушить сюжет. Зато крыловская ворона, лишившаяся завтрака вследствие желания стать звездой шоу-бизнеса, ни в каких поправках не нуждалась. Разве что, на языке XII века получилось не в рифму. Но все равно публика была в восторге.
Так дальше и пошло: каждый вечер Мишка отрабатывал функцию передачи «Спокойной ночи, малыши», то и дело замечая в числе слушателей бабку Нинею, и постоянно ожидая вопросов по поводу того, откуда ему известно столько сказок. Слава богу, Нинея этим интересоваться не стала – какой бы обширной библиотека отца Михаила ни была, наличие в ней сочинений Пушкина, Крылова, Андерсена, Перро и прочих прозвучало бы сущей дичью, а соврать старухе, как Мишка уже убедился, было совершенно невозможно.
Детский организм заращивал раны быстро. Мишка начал вставать, выбираться на улицу. Особой радости, по правде сказать, это не доставляло. Дождливая осень и без того не самое лучшее время для прогулок, а вид мертвой деревни, в одночасье потерявшей практически всех жителей, еще более усугублял тоскливость пейзажа.
Не принес ожидаемой радости и самострел. У него не оказалось