безусловно, я отдаю себе отчет в том, что хорошая работа в таких газетах не предлагается.
В кладовке стоят ящики с книгами, и я достаю «Мэри Поппинс» Памелы Треверс – старая книжка, еще папина, издана в семьдесят втором году, я помню, когда читала ее в детстве, и тогда эта книжка ощущалась как очень странная. Но знаете, со временем ко многим вещам привыкаешь, да и восприятие меняется.
Когда я чувствую себя ужасно или около того, мне нужно уцепиться за что-то привычное и знакомое. И таким чем-то привычным и знакомым становятся книжки, которые я читала в детстве. Как бы погано мне ни было, стоит только открыть одну из своих старых книжек, все становится если не хорошо, то терпимо.
И вот Мэри Поппинс уже пришла в дом к мистеру и миссис Бэнкс, и я по-прежнему уверена, что миссис Уиннифред Бэнкс заслуживает здоровенного пинка, потому что пользы от нее нет никакой. Судите сами: готовкой занимается миссис Брилл, некая Элин накрывает на стол – так, словно хозяйка дома без рук, без ног, а тип по имени Робертсон Эй точит ножи и чистит ботинки, попутно подстригая газон, и все эти люди получают жалованье, а ведь еще есть нянька! А сама-то миссис Бэнкс чем занята целый день? Да ничем. А потом мистер Бэнкс стонет, что денег ни на что не хватает. А как же их будет хватать-то, когда такая прорва народу получает жалованье за то, что вполне могла бы сделать миссис Бэнкс, если бы соизволила поднять задницу, да только дудки!
Лентяйка она, паршивая жена и никчемная хозяйка, вот что.
Мэри Поппинс мне, кстати, тоже не нравится. Неприятная самовлюбленная личность, да. Но книга в целом очень волшебная, есть в ней какая-то странная пограничная атмосфера – как между сном и явью, знаете, когда на грани засыпания стирается нечто, определяющее точку в пространстве и времени, и в этом тумане совершенно особая жизнь. А если из него резко выскочить, сначала вообще не понимаешь, где находишься, настолько секунду назад было все реально – и при этом не являлось сном.
И очень странные картинки в самой книге, когда-то они были черно-белые, но я их в детстве раскрасила фломастерами, и теперь они цветные.
Ох, а миссис Корри с ее отломанными пальцами – вообще жесть. Но, блин, когда я вот так лежу, завернувшись в знакомый с детства плед, и читаю о странных делах, творящихся на Вишневой улице, мир не кажется таким категорически враждебным.
Я вообще предпочитаю окружать себя привычными вещами, и наш старый дом был именно таким, но оставаться там я не могла, и потому я здесь. Чаю бы выпить, но он у меня, похоже, весь вышел, и ведь я знала, что этот день когда-то наступит, но наступил не день, а вечер, и утро будет тоже, и без чая никак, а значит, мне прямо сейчас придется плестись в магазин, чтобы купить хотя бы чайных пакетиков, как бы это ни было ужасно – без чая жизнь совершенно отвратительна, так что надо идти, деваться некуда. Тем более, что я же собиралась в магазин. Если бы алкоголик меня не тормознул, я бы уже даже вернулась, а теперь все равно придется плестись по темноте.
Я нехотя выползаю из объятий пледа, оставив книжку раскрытой, –