Ей было неважно, кто он, важно, какой он; когда он это понял, то начал вести себя так, как ей хотелось: стал внимательным, аккуратным, а главное – серьезным. Добился Володя своего, лишь сделав Зине предложение, – с тех пор Зина и оставалась «вечной невестой». Володя перебрался жить к Зине, но о свадьбе словно забыл. Когда Зина начинала укорять его, он морщился, сердился, хлопал дверью и уходил в общежитие. «А то и вообще уйду!» – говорил не раз. За три года он настолько привык к своим капризам, что уже и жить без них не мог. Бывало, вообще ни с того ни с сего хлопнет дверью – и ушел. Особенно любил показать характер, когда Зине было тяжело: ей, например, в больницу идти (и страшно, и стыдно, и мерзко), а он хлопнул дверью и был таков. Как мучилась она в такие дни, как ненавидела и презирала его! Но зато как гордился Володя, каким-то шестым чувством он угадывал, что чем независимей он ведет себя, пусть даже жестоко, тем в большей зависимости будет от него Зина. Так и было. В конце концов Зина смирилась со своим положением, не ругала, не корила Володю, лишь бы не было никаких осложнений, ссор, расхождений. Она решила (вот уже и философия), что дело не в бумаге, а в факте: раз живут вместе, нужно жить мирно, тихо, одной семьей. О детях Володя и слышать не хотел. Особенно нравилось ему по нескольку раз переспрашивать Зину, кто же это будет отцом ребенка, если он родится.
«Ты», – говорила Зина.
«Я?»
«Ты!»
«Ну нет, аморальный тип не может быть отцом. Какой же я отец? Сама говорила, я – аморальный». – И смеялся.
А вот теперь пришлось Володе серьезно задуматься. Почему же он, всегда легко смотревший на связь с Зиной, вдруг так сейчас упорствует, не уходит от нее, не хочет уходить? В чем дело? Неужели настолько привык к Зине, что и расстаться с ней не может? Неужто в самом деле приворожила его? А может, это и есть любовь? Но тут Володя усмехался: в любовь он не верил. Он был уже достаточно опытный человек, знал многих женщин, относился к ним не иначе как «все вы одинаковые»; иногда, правда, он задумывался всерьез: что же это такое, любовь? Где она? Какая она? И сколько ни думал, всегда приходил к выводу: никакой любви, как о ней говорят и пишут, нет. Есть природа, в природе есть люди; физиологически ни мужчина, ни женщина не могут жить друг без друга. Эту необходимость, эту неизбежность совместной жизни можно назвать по-разному – грубо и тонко, низко и высоко, любовью или физиологией, – но суть не изменится. Зачем тогда высокие слова? Зачем сочинять сказки для детей, что есть какая-то особая, неповторимая любовь? Само слово «любовь» претит душе – слащавое, интеллигентское. А жизнь есть жизнь, в ней всего хватает, и когда слышишь аханье да оханье: ах, любовь, ох, любовь, – так и хочется подойти и показать кулак:
«А вот эту любовь видел?!»
Жить не можете без своей единственной? Врете! Дать другую женщину – красивую, ласковую, добрую, не успеешь оглянуться, как забыл свою единственную… Ну пусть даже не так, не совсем так, пусть все женщины разные. Так это и хорошо.