Петрухиным. О, Сергей Сергеич, тот ловелас большой, специалист тончайший по современным девочкам! Кажется, отмечали тогда премию – кафе, музыка, длинные сигареты в тонких девичьих пальцах, колечки летящего дыма, то пристальные, то насмешливые, то приценивающиеся взгляды. Серега знал, что делал, он ни к кому не приставал, ни с кем не заигрывал, он разговаривал только с ним, со Скоробогатовым, говорил, что такое жизнь, говорил всерьез: жизнь – это все вместе, низость и доброта, подлость и честность, и ты такой, и я, и вот она, и вон та тоже, все мы – такие… Они только разговаривали, не танцевали, не озирались по сторонам – взрослым мужчинам до лампочки все эти разнопёрые мальчики и девочки, особенно, конечно, мальчики, девочки могут и обратиться к ним, пожалуйста, не жалко, вам сигаретку? – пожалуйста! – огонька? – с превеликим удовольствием! – занято ли у нас? – нет, свободно, садитесь, располагайтесь… Они разговаривают, а девочки уже клюнули, сидят рядом, им это в диковинку, что на них совершенно не обращают внимания – простите, который час? – двадцать два ноль-ноль! – отвечает Сергеич вежливо, оторвавшись от разговора всего лишь на секунду… Потом все, конечно, становится на свои места, они вдвоем, а девочек вокруг много, шутки, прибаутки, ты присматриваешься, к тебе присматриваются; оказывается, девочки – практикантки, будущие филологини или что-то в этом роде; о, литература, великая русская литература, великая мировая литература, тут Сергеичу дай только место на трибуне, о литературе он говорить мастак, а будешь вспоминать потом, о чем шел разговор, – ни за что не вспомнишь: дымная благость слога, красивая заумь речений, несусветный трёп! Кончилось все тем, что оказались они в какой-то квартире, танцевали, веселились, целовались на брудершафт, дальнейшее провалилось для Скоробогатова во мрак…
Очнулся он за полночь; чужая комната; горит бра; в углу, за столиком, сидит женщина; извечная женская поза: склонившись над столом, что-то штопает. Скоробогатов ничего не понимал. Таращил со сна глаза. Где он? Кто эта женщина? Он пошевелился на диване. Женщина подняла к нему глаза. Улыбнулась; самое первое и самое главное – она улыбнулась ему:
– Проснулись?
– Да… – Голос у Скоробогатова звучал хрипловато. – Простите… – Он попытался подняться с дивана.
– Ничего, ничего, не беспокойтесь, лежите… Марина мне все объяснила.
– Марина?
– Моя дочь, – снова улыбнулась женщина.
«А, Марина…» – с трудом вспомнил Скоробогатов. Кажется, это девочка, которая понравилась ему… Неужто это ее мать? Ну и влип, идиот…
– А где же Николай? – спросила женщина.
– Николай?
– Ну да, это муж Марины. Вы его не знаете?
– Знаю, знаю, как же… – забормотал Скоробогатов, как бы опомнившись. «Черт, она еще и замужем… Ну дела!»
– Да не стоит притворяться! – Женщина весело рассмеялась. – Вы ведь впервые Марину видели? И всю ее компанию?
– Нет, почему же… – снова забормотал Скоробогатов.
– Да вы не стесняйтесь.