два друга-приятеля, Тимофей с Яковом. Избы их напротив одна другой, только через дорогу перейти. Еще детишками вместе бегали, то на реку, то в лес. Вместе озорничали, вместе и ответ держали. Как подросли – опять вместе; пашни родительские да покосы по соседству расположились. Даже свадьбы вместе играли. А потому, когда первенцы родились, у Тимофея – мальчик, у Якова – девочка, у них и мысли иной не было, как по прошествии времени породниться.
Шли годы, взрослели потихоньку Ванюшка да Фросюшка. Знали на деревне о том, как ждут назначенного срока Тимофей с Яковом, наказывали сыновьям своим и дочерям, чтобы не засматривались, не заигрывали, не встревали поперек в дело доброе, загаданное. И те вели себя соответственно задумке родительской. Может, скажет кто, что негоже с малолетства вот эдак-то за детей своих судьбы их решать; но с другой стороны – разве плохо то, что родители сызмальства о счастье их будущем озаботились?..
Наливался силою Ванюша, вились кудри светлые, раздавались плечи в стороны; расцветала Фросюшка красою девичьей; не сказать, чтоб из красавиц красавица, – а что пригожая, в том спору нет. Милая, да приветливая, да работящая. Не могли нарадоваться Тимофей с Яковом.
Хорошо бы, да не бывает так, чтобы небо синее все время солнышком сияло, не омрачалось тучами черными. А уж что они принесут – грозу ли лютую, что ветром-молнией беды великие учинит, или влагу благодатную, жизнь приносящую, кому про то ведомо?
Замечено было, что с некоторых пор, как девки с парнями гулянья устраивают, нет-нет да и оказывается возле Ивана красавица пришлая, с глазами зелеными-презелеными, ровно ландыш майский, золотыми искорками посвечивающими. То улыбнется, то плечиком заденет, то прильнет ненадолго, как бы невзначай… Во всех играх возле Ванюши оказаться норовит. Догадывались, что за красавица глазки строит, да и как тут не догадаться? До ближайшего селения невесть сколько верст, и все лесом; к тому же, и прежде такое бывало. Заканчивалось, правда, по-разному. Пропадали иногда парень, али девка; ничего тогда не говорили, плечами только пожимали. Как ни расти дитя покорным воле родительской, все ж таки настанет время, когда и своя воля о себе знать даст. А иногда, сказывали, встречали то на лугу, то в лесу, то на речке – «глянул, и глазам своим не поверил: идет мне навстречу такой-то или такая-то, только лет ему или ей поменее будет…»
Ну да Иван, даром что в возраст вошел, из воли родительской выходить не спешил. Что ему красавица зеленоглазая, если у него Фросюшка есть? Может, так, а может и нет. Может, заглядывался тайком на чаровницу, только виду не подавал. И в том, чтоб по ночам со двора к истуканам бегать – про то никому ведомо не было.
За весной – лето, за летом – осень, а там уже и зима недалече. Минует стужа, до новолетья рукой подать. Один год другой догоняет да прогоняет, настала пора задумке Тимофея с Яковом сбыться. Сговорились, как только последнему снопу обмолочену быть, тут и свадьба. А мир порешил – избу, третью по правой стороне, ежели к лесу спиной поворотиться,