дня Максима Исповедника, я специально к нему подошел и спросил: владыка, а завтра литургия будет? А он так слегка ко мне обернулся и отвечает: «А черт ее знает!» – тут молодой человек понял, что невольно произнес совершенно недопустимое слово, и в раздражении захлопал себя ладонью по губам.
– Однако! – Тут даже Фома почувствовал неловкость ситуации.
– Да, это многие слышали! Можешь спросить у Мари, она там тоже была.
– Мари?! – воскликнул Фома и внезапно помрачнел. – И с кем же она туда приехала, что делала?
– Вроде бы с отцом, но, знаешь, я ее там видел только мельком…
– Ну да, весь бомонд… – грустно проговорил Фома. – Послушай, а не сварить ли нам кофе?
– Свари, а я пока все же попробую обозначить план статьи…
– Да, – пробормотал Фома, как бы ни к кому не обращаясь, – конечно, такой тип совершенно невозможен рядом с патриархом! Пляски, молодые девушки с кавалерами… жуть!
– Он даже спел в микрофон «Хрисопольские вечера», представляешь?!
– Да уж, понятно… В общем, пиши, что напрасно он поднял в свое время волну против нефтепровода, что это только рекламный трюк!
– Да, но понимаешь, мы ведь не хотим запустения монастырей…
– Тогда напиши, что труба – хорошо, но пусть отчисляют процент на содержание бедного деревенского клира. – Амиридис криво усмехнулся.
– Это, кстати, хорошая идея!
– Давай, давай, действуй, а я пошел кофе варить!
Но не успела еще редакция наполниться ароматом горячей «джиммы», как входная дверь распахнулась, и на пороге появился Сергий Стратигопулос, общий приятель Фомы и Панайотиса.
– Всем привет! – буркнул он и, быстро прогромыхав по комнате армейскими ботинками, устало плюхнулся в пустое кресло.
На вид ему было слегка за тридцать. Короткая щетина, которую по привычке носил на голове бывший горный стрелок, странно контрастировала с его лицом, определенно не лишенным интеллигентности.
– Не угостите ли старика кофе? Опять всю ночь не спал…
– Здравствуйте, Сергий! – Панайотис не слишком охотно оторвался от монитора. – Как поживаете? По-прежнему занимаетесь литературой ночи напролет?
– Чем плохое занятие? Я же сова, так что ночь – всегда время творчества. А день, – тут он слегка зевнул, – день для обеспечения скромного существования.
– Однако вы мало заботитесь о своем здоровье, – вежливо заметил журналист.
– Я забочусь. Только сейчас временно перестал.
– О, привет, вояка! – Фома вошел в комнату, держа поднос с дымящейся кофеваркой и двумя чашками. – Кофе будешь? Ты пей, я себе еще сварю.
– Спасибо, Фом, но… ты сколько ложек положил?
– Шесть. А сколько надо? Ах, да! – Амиридис хлопнул себя по лбу и исчез.
– Да, Сергий, вы становитесь кофеманом, – подытожил Стратиотис.
– Это требование жизни! Ну, а у вас тут что происходит?
– Пишу статью про нефтепровод из Закавказья