Орда II. Александр Берник

же по неписанным законам их царства бабьего, Матёрой, в отличие от дев, семья не возбраняется. Райс тут же вспомнила Линху с Теродамом. Её лицо счастливое, что светилось обычным бабьим счастьем, когда она у них гостила при объезде Великом по поводу воцарения. Хотела бы она как мать такую судьбу дочери? А почему бы нет? Но, тем не менее, что-то Райс тревожило, скребло по сердцу острым ножиком, да от чего ей становилось страшно за них. Вот только она никак не могла понять по какому поводу все эти предчувствия.

      Прибыв в стойбище, Райс уединилась в своём шатре, мимоходом произнеся слова единственные за весь обратный путь до ставки царственной, потребовав к себе Русаву немедленно. Та вошла без доклада как к себе домой. Была бы дверь в шатре, то, наверное, ногой бы вышибла. Остановилась в проходе, хмуро оглядев царицу в чувствах растрёпанную. В её старческих глазах вдруг засверкали искорки какие-то и она, упираясь на свою клюку вечную, быстро шаркая ногами подошла к Матери.

      Сначала с одной стороны в глаза молчавшей да растерянной Райс заглядывая. Затем проковыляла мимо да заглянула с другой, как бы проверяя да подтверждая увиденное, но при этом всем видом показывая, что не верит глазам собственным.

      Наконец закончив обход с загадочным «Ага», торопливо засеменила к выходу да покинула шатёр царственный так же никого не спрашивая.

      Райс вытерпела всю эту процедуру осмотра с полным равнодушием, замешанном на абсолютном отсутствии в голове признаков разума. Даже когда вековуха ни с того ни с сего удалилась, её повеление игнорируя, никак не прореагировала на это каким-то внутренним подсознанием определяя, что именно так и должно было быть, как изначально задуманное.

      Когда Русава вернулась в шатёр, то застала её в той же позе безвольной непоколебимого опустошения. Вековуха притащила большой мешок вина, у Шахрана с боем отобранного на «нужды государственные» да не уговаривая, и вообще не говоря ни слова своей Повелительнице, набухала полную чашу да протянула её Райс растерянной.

      Та послушно приняла и тут же залпом выпила. Не откладывая лечение больной в долгий ящик забвения, Русава налила ещё одну. Райс и её выпила, всё так же механически да не осознано, тупо взирая на вековуху суетливую. Подала бы третью и ту бы приговорила не раздумывая, но Русава решила, что лекарь тоже должен войти в положение страдалицы и третью чашу осушила самостоятельно.