рогие читатели!
Мы продолжаем вас знакомить с творчеством участников литературного объединения «Понедельник». В шестом выпуске нашего альманаха к нам присоединились новые авторы из Тель-Авива, Нетании, Мицпе Рамона, Ашдода и Бат-Яма, а также наши друзья из России. Надеюсь, вас не разочаруют и новые произведения уже известных вам, полюбившихся писателей и поэтов. В этом выпуске альманаха вас ждут захватывающие приключения, юмористические новеллы, серьёзные размышления о смысле жизни, хокку, удивительная поэзия и многое-многое другое.
А для меня по-прежнему каждый автор, начинающий или уже состоявший, это квант света в нашем мире теней и сомнений. И я счастлива, что ищем друг друга в круге света и находим под одной обложкой альманаха «Понедельник». А поскольку свет распространяется с огромной скоростью, не обращая внимания на границы государств и другие условности, то и перспективы у нас с вами весьма заманчивые.
Авторы ЛитО «Понедельник» – Израиль
Яша Хайн, Хайфа
Я камень целовал
Вдохновение: «Ручей поёт камню»
Леа Гольдберг
Я камень целовал, пока он почивал
и омывал водой холодной по утрам.
Всё потому, что я ручей – и берегам
на верность никогда, нигде не присягал.
Он тишина, а я – движение и путь,
он одиночество, а я войны солдат,
в нём запаха сражений горький аромат
и стон солдат – когда простреливали грудь.
Смертям в глаза смотрел, но что о жизни знал
тот камень, всем дарующий покой,
прохладный камень под стремительной волной,
которого ручей беспечно омывал.
Возможно, камень – души впитывал в себя
всех тех солдат, кто рядом с камнем умирал,
возможно, смерть он лучше жизни понимал, —
возможно. Я тот камень целовал любя,
а он в ответ шептал мне по утрам – «Забудь,
забудь, как на войне простреливали грудь,
ты мой ручей, во мгле проложишь скрытый путь,
ведь мы с тобой – любви и мирозданья суть…»
Вероятно, в будущей жизни
Вероятно, в будущей жизни
загоню свою грусть в облака,
надоевший закрою бизнес,
всё былое продам с молотка!
Сохраню лишь гамак, да книги,
двор пустой, белый грушевый сад,
покосившийся, ветхий флигель,
лепестков ароматных парад.
Станет песня моя попроще,
растворится во мгле зыбкий храм
предсказаний. В тенистой роще
будет петь соловей, а к словам —
прикреплю звуки нежной скрипки
и спою с соловьём новый гимн
про отчизны моей ошибки,
про Москву и про Иерусалим.
Обнимать будет нас эпоха,
где блаженствуют души и рай
обещает – «Будет неплохо»,
и никто не кричит нам – «Вставай!»
Унесутся с ветром интриги,
пальцы солнца там – сквозь облака,
залезать будут в старый флигель
и поглаживать щель потолка…
Немного жаль…
Как жаль, что выхожу из детского, крылатого пространства,
Где летом выла белая метель в порыве хулиганства,
И яркость хрусталя мальчишеского смеха не тускнела,
Дрожащий луч писал свой первый стих туману – неумело…
Немного жаль, что не могу лизать до синяков-проталин
Февральский снег. А стрекозу, застывшую среди развалин,
И сумерек клубящийся покой, скрипящий стул и книги —
Припоминаю словно в кадре рваном жизненной интриги.
Касанье губ, запитое росой всё в той же киноленте,
И девочка… всё дело в волшебстве, в «невинности пигменте»,
Горошек мятый на весёлом, лёгком платье в крепдешине,
И робкий взгляд луны сквозь облака – который не покинет…
В замесе лет прошедших жизнь густеет и прилипнув к месту,
Предпочитает мягкий взгляд – лирическому манифесту,
Здесь страх и воля, неудача и успех – ютятся в мире,
Так выглядит досуг любви, когда тебе – 64…
Шарлотта
Проснулся