знала об этом – лишь по рассказам родителей, перенесших междоусобную войну. И то, что Дивине пришлось услышать – звучало страшно. Боль. Страх. Унижение. Разлука с близкими. Голод и холод. Она знала и еще кое-что – всегда войну разжигали мужчины. Словно не наигравшись в детстве, они продолжали играть, только игрушками их были живые люди из плоти и крови. Люди, у которых были семьи: родители, жены и дети. Смерть одного члена семьи становилась настоящей утратой и горем. А сколько таких потерь принесет очередная война?
– А что думаешь ты? – голос мужа, обращенный к Дивине, нарушил ее невеселые размышления. Та посмотрела на него затуманенным взором. Он взирал на нее, ожидая, вероятно, умный ответ, однако его не было.
– Что именно тебя интересует, Мариус? – произнесла молодая женщина, надеясь найти как можно скорее ответ на его вопрос. Она максимально выпрямила спину и расправила плечи, желая выглядеть уверенной.
– Ох уж эти мечтательные женщины, – светловолосый мужчина демонстративно закатил глаза, – дорогая, нам хотелось бы услышать твое мнение на счет войны.
– Война, – повторила Дивина, и голос ее стал глухим, – война – это всегда смерть и потеря. Несчастнее всего в войнах – дети, женщины и старики. Те, кто пали на поля боя, уже не тоскуют по своим семьям. В отличие от самих семей. Думаю, всю глубину потери, возможно понять лишь тем, кто остался в живых. Я против войны и тех, кто несет ее.
Воцарилась тишина. Хунгур полуобернулся, окидывая задумчивым взглядом, находившуюся чуть подальше, Дивину. Та встретилась с его взором, но глаз своих не отвела. Пусть не думает, что она испугалась сказанного ей.
– Твоя жена говорит, как и любая другая женщина, – чуть улыбнувшись, начал темноволосый мужчина, – но женщинам невдомек, сколько блага может принести война.
– Мой друг, не ты ли собрался встать под знамена войны? Ты серьезно говорил об этом, не шутил? – чуть насторожился Мариус, наклоняясь вперед и хмурясь.
– А что, если так? – холодно улыбнулся мужчина в ответ. – Сейчас пришло то самое время – когда либо тебя съедят, либо ты сам съешь врагов. Я предпочитаю быть хищником, нежели жертвой.
Дивина вздохнула, вероятно, слишком громко, потому как оба мужчины обратили на нее свои взгляды. Она окаменела, боясь шелохнуться или что-либо произнести.
– Я предлагаю тебе, Мариус, присоединиться ко мне, – глядя прямо на Дивину, произнес Хунгур.
Взгляд его давил, проникал, словно в самую душу. Дивина напряглась еще больше. Если бы она могла, то давно бы исчезла из этой комнаты. Подальше от этих черных глаз. Подальше от странных, волнующих ощущений. Вместо этого молодой женщине пришлось сохранять видимое спокойствие. Лишь ладони Дивины, сжатые сильно, выдавали ее напряжение.
– Давай обсудим это, – резко подскочив на ноги, произнес Мариус, подливая в свой кубок вина.
Их беседа затянулась. Они все говорили и говорили, сначала негромко,