этой столицы, основанной через несколько лет после завоевания Теночтитлана Кортесом, тем не менее, нарушался подземными силами не раз и не два. Да так, что в XVIII веке, после очередного землетрясения, забравшего жизни почти всего наличного населения, включая испанских чиновников, столицу решено было перенести в то место, где она по сию пору и находится. Да и какой мир мог существовать в городе, заложенном ближайшим сподвижником вора, предателя и несостоявшегося висельника Кортеса, его талантливым подражателем доном Педро де Альварадо? Или, как его прозвали сжигаемые заживо и отдаваемые им на растерзание псам индейцы гватемальского плоскогорья – Рыжим Педро. Вообще, этот персонаж был весьма примечателен (даже среди безвозвратно дуревших от близости золота испанцев!) не только своей патологической жадностью и жестокостью, но и своей, прямо таки, дьявольской ловкостью.
Когда восставшие майя хотели пустить рыжебородому кровь с целью облегчения выхода его грешной души из бренного тела, тот воспользовался копьем, как шестом для прыжков в высоту, и таким вот неслыханным доселе методом упорхнул от своих краснокожих лекарей! Сиганул дон Педро, наверняка, не хуже, чем сейчас это делает несравненная Елена Исинбаева, перепархивая с неземным изяществом через очередную планку. Но, надо отметить ради исторической справедливости, что сотворил он сей кульбит гораздо раньше, чем это стала проделывать прекрасная Елена. Вот таким весьма изящным способом дон Педро и вышел, или, вернее, вылетел в тот раз сухим из воды, а подвиг его вошел в анналы истории, как «прыжок Альварадо».
Онемевшие от изумления индейцы так и застыли в ступоре, забыв о самой цели проводимого ими мероприятия. Очнувшись, бедолаги даже и не подумали догонять родоначальника нового вида спорта, наверно, сразу приняв испанца за земное воплощение их бога, пернатого змея Кетцалькоатля. Упокоился прыгающий змей дон Педро уже в Эквадоре, сброшенный наземь собственной лошадью, не пожелавшей более носить на себе такую мразь. А эпитафию ему, да заодно и всем остальным Кортесам, Писарро и Педрариасам, написал монах-доминиканец Бартоломео де Лас Касас в своем фундаментальном труде «История Америк», метафорически отправив ненасытных идальго прямиком туда, откуда они повыползали на Землю, то есть, в ад.
С ним, кстати, не согласился один из индейских вождей по имени Атауэй. Будучи плененным конкистадорами и подготовленный к поджарке заживо, этот мудрый воин был исповедан перед казнью каким-то монахом, обещавшим ему в случае его добровольной баутизации отправиться сразу после сожжения в рай. «А куда отправятся после смерти испанцы?» – спросил дальновидный вождь. «Тоже в рай!» – ответствовал священник. «Ну, тогда я предпочту ад», – сказал Атауэй и не стал креститься.
Как бы то ни было, именно дон Педро де Альварадо, этот новоиспеченный Генерал-Капитан и стал отцом-основателем Антигуа. На месте первого поселения, стертого брезгливой отрыжкой вулкана