была, возможно, учительницей на пенсии, или даже, общественным активистом, участником демонстраций и пикетов, народный акций, и отдала свою молодость служению великим идеалам страны Мустафы Кемаля, великого реформатора и великого человека, которому она поклонялась и бесконечно уважала.
И теперь эта женщина чувствовала себя чужестранкой на своей земле, человеком, что не мог и не хотел примириться с теми изменениями, что навалились на неё тяжёлым грузом разочарований.
Я посмотрела на неё и пожала плечами. «Я здесь всего лишь иностранка… Что я знаю? Что я могу?»В ответ, она тяжело вздохнула и поплелась дальше… уходящий вдаль, старый человек… безвозвратно уходящей эпохи великих идеалов…
Мне стало не по себе. «Домой! Домой! В интернет!» – сказала я вслух и отправилась обратно.
Уже смеркалось. Я шла по улице Акбыйык и наблюдала искрящиеся огни кафе и ресторанов, предлагающих отведать настоящей турецкой кухни. Владельцы их, радужно кивали и улыбались мне, надеясь на то, что я загляну к ним на огонёк. Но, я направлялась в уже привычную кафешку и взяла себе стандартный набор чечевичного супа и донера. Как бы я ни пыталась заговорить с менеджером этого кафе на турецком, он всегда отвечал мне по-английски. Ну что ж, на нет и суда нет.
Пока я, усталая, плелась по этой улице, мимо беспардонно проезжали громадные автобусы, и маленькие легковушки. Им явно не было никакого дела до пешеходов, пробирающихся по узкой дорожке, большую часть которой занимали столы кафешек или парадные входы мини-отелей. Я смотрела на посетителей этих заведений, что сидели снаружи. О! Улица Акбыйик это некое место схода для «ночных бабочек» района, преимущественно, из стран СНГ. Крашенные блондинки, неопределённого возраста, с темным пережаренным загаром и неизменным кофе с сигаретой сидели и выжидали выгодных клиентов, томно высматривая их в толпе туристов и местных.
«Вот оно, что, Михалыч… так значит, не один Узбекистан поставляет сей товар горячим турецким/арабским/иранским и пр. парням… Тут у нас вся европейская часть бывшего СССР представлена во всей красе…».
Я шла и думала, что эта тема становится для меня настоящим пунктом. А тут ещё Ахмет нарисовался и начал строить мне глазки.
– Гюльназ, заходи пить чай! – сладко проворковал он.
Я опешила и разозлилась. «Ты бы ещё Наташей меня назвал…» – подумалось мне.
– Я не Гюльназ, а Наргис!
– Ой извини, Наргис! – забормотал Ахмет.
Он усадил меня за ближний столик и принёс ароматного чаю и пирожное.
– От меня, – сказал он, нежно посмотрев. Я была зла, но приняла его этот знак в качестве компенсации.
Приятель Ахмета спросил по-турецки:
– На что это она разозлилась?
– Я неправильно назвал её имя, – ответил Ахмет. Приятель хмыкнул.
Дурачки… они думали, что я не понимаю их… Из-за этого я разозлилась ещё больше… Я была для них такой же доступной женщиной, как и те, которых они встречали до меня…