Тру редко проверял баланс. С этого счета регулярно переводились алименты Ким и плата за обучение Эндрю, но, не считая покупки дома в Булавайо, основной капитал оставался нетронутым. Тру уже оформил все полагающиеся бумаги, чтобы приличная часть этих денег перешла к сыну, когда тому исполнится тридцать пять лет (он почти не сомневался, что Эндрю сможет использовать их с умом).
С некоторых пор сводные братья начали возмущаться такими порядками, но между ними и Тру всегда ощущалась отчужденность, так что это было ожидаемо. Тру был на девять лет старше; когда близнецы немного подросли и могли воспринимать его как старшего брата, он уже пропадал в буше, а в восемнадцать и вовсе съехал с семейной фермы. В сущности, они всегда были чужими друг другу.
С отчимом дело обстояло сложнее. Доля Тру в семейном бизнесе стала яблоком раздора с момента смерти Полковника тринадцать лет назад, но отношения с Родни разладились задолго до этого. По мнению Тру, все началось с пожара в 1959 году, когда выгорела чуть ли не вся ферма. Одиннадцатилетний Тру спасся чудом, выпрыгнув из окна второго этажа, Родни выскочил из огня с маленькими Алленом и Алексом на руках, но мама Тру Эвелин из горящего дома выбраться не смогла.
Родни и до пожара едва терпел пасынка – Тру в жизни не видел от него какой-то поддержки или проявлений нежных чувств, а после гибели жены отчим и вовсе перестал замечать его, разрываясь между своим горем, воспитанием осиротевших сыновей и управлением фермой. Сейчас Тру это понимал, но тогда ему было очень тяжело. Полковник тоже не бросился его утешать: после смерти единственной дочери он впал в глубокую тоску и словно дал обет молчания. Он целыми днями сидел у пепелища, глядя на почерневшие развалины. Когда обгорелые обломки вывезли и начали строиться заново, Полковник молча наблюдал за работой. Иногда Тру приходил посидеть с ним, но дед нехотя, точно через силу, бросал слово-другое. Поговаривали разное и о Полковнике, и о ферме, и о причине пожара, но Тру ничего не знал об этих слухах, а только видел, что никто из родных не хочет с ним говорить или хотя бы обнять лишний раз. Не окажись рядом Тенгве и Ануны, Тру не мог представить, как бы он выдержал. Единственное, что запомнилось ему о тех годах, – это как он каждый вечер засыпал в слезах и как после школьных занятий и своих обязанностей на ферме уходил туда, где кончалась земля Уоллсов, и часами бродил на свободе. Теперь Тру понимал – то были первые шаги, которые в итоге увели его жить в буш. Если бы мать осталась жива, Тру даже не представлял, кем бы он стал.
После смерти Эвелин изменилось и еще кое-что: через некоторое время Тру попросил Тенгве купить бумагу для рисования и карандаши. Он много раз видел, как мама рисует, и начал делать то же самое. Мальчика никто не учил, природного таланта у него не было, поэтому лишь много месяцев спустя Тру смог воссоздать на бумаге хотя бы дерево так, чтобы оно походило на оригинал. Но рисование было для него способом спастись от безмолвного отчаяния, поселившегося на ферме.
Ему очень хотелось нарисовать мать, но черты