и разбитый дальнобоем.
В твоих тисках не трудно быть изгоем!
Распятым на десятках арматур.
Ты – борщевик. Ты – беспородный хвощ,
Отвоевавший место у обочин.
Ты лишь в жестокости невероятно точен.
Пытаясь гордость показать и мощь.
У здания суда в тени спирей,
Победу ощущаю и усталость.
*
Культур-мультур, базар-вокзал, атас,
Говно и пчёлы, мухи и прорухи.
Как много рифм порой тревожит нас,
И лезет к нам в глаза и даже в ухи.
Балашиха мне мать, Солнечногорск – отец,
Окраины мои, я ваша дочка.
Из будущего радостный гонец,
Вас воспеваю буквой, строчкой, точкой.
Здесь каждый столб мне дорог, светофор
Подмигивает разными глазами,
Мелю стихами непонятный вздор
Молюсь пред вами, как пред образами,
О, выбоины езженых дорог!,
О, борщевик описанных обочин!
О, тормозные росчерки и ног
Следы, как мой уют непрочен!
Куда мне до Рублёвки, ведь пешком
Туда брести, как до Китая раком.
Я лучше опишу, как есть, стишком,
Солнечногорск – не айс, но булка с маком.
Из арматуры вырастает дом,
Бетонные мешки стоят рядами,
Я промеж них, как переросток-гном,
С борщевиком поменяный местами.
Как всё же хотца хоть одним шажком
Приблизиться к Рублёвке иль Барвихе…
Нутро грешит завистливым душком,
Воспитанное на горчичном жмыхе.
Ах, вернисаж, ах, вернисаж!
Марина Пономарёва, Изба-Читальня
Измайлово
Мой район похож на колыбель.
Детский сад для тех, кому за тридцать.
*
Вернисажа бисерный берет
Нахлобучен на макушки сосен.
Мой район сердит и високосен,
Потому что мало кем воспет.
Вернисаж – толкучка, шум и гвалт,
Шарятся воришки по карманам…
Я ношу на шее красный бант
В пику перестроечным обманам.
Я сосу драже и леденцы,
С горки мчу на крепкой пятой точке,
Прячу в воду грязные концы
И от кредиторов жду отсрочки.
На районе много разных драм,
У помойки бомжи, да скитальцы.
Место не для утончённых дам,
Гнущих маникюренные пальцы.
Мне досталась страшная судьба, —
Вместо шоколада ела брюкву.
Потому со всеми я груба
И гоню развесистую клюкву.
Мой диван продавлен и скрипуч,
Он подходит мне под ягодицы.
На литсайтах я, как солнца луч,
В жопе музы – огненная спица.
И теперь на пятом этаже
Безлифтовой зассанной хрущёбы,
В разбитном тюремном кураже,
Я смотрю на несогласных в оба
И грызу буханку и батон,
И рифмую «сосен-високосен»,
И спеваюсь с теми в унисон,
Кто