день месяца Ветра, 1853 год
Билли Лерк резко проснулась. Сердце громко стучало в груди, пар от дыхания клубился в холодном воздухе маленькой комнатки, что стала для нее – по крайней мере временно – домом.
Она села и сбросила одеяло. Несмотря на прохладу, ей было жарко, кожу покрывал липкий пот. Когда сердце немного успокоилось, Билли надула щеки и судорожно потерла лицо ладонями.
Снова этот сон.
Она откинулась на постель и закрыла глаза, размяла мускулы, затекшие после очередной ночи на жестком матрасе. Воспоминания о сне – такие живые – начали угасать, и Билли расслабилась.
Сегодня такое же утро, как и многие недели до того. Билли сбилась со счета, сколько раз уже неожиданно просыпалась, выныривала из кошмара в слепом ужасе, который, к счастью, рассеивался, как только она приходила в себя.
Сон. Ну ладно… строго говоря, это не тот же самый сон. Однако в них всех была определенная закономерность – сны питались давно похороненными воспоминаниями, отбрасывали ее в прошлое, показывали отрывки истории, о которых Билли не хотелось думать. Но каждый раз события во сне начинались так же, как она их запомнила: те же люди, те же места, те же обрывки разговоров – хотя она знала, что воспоминаниям не стоит доверять.
И каждый раз в тот момент, когда она ничего не ожидала, что-то менялось. Память подводила, события прошлого скатывались в кошмары.
Кошмары с одним-единственным персонажем.
Чужим.
Билли вздохнула и откинула одеяло с кровати, чтобы опустить ноги на пол. На миг облокотилась на бедра и уставилась на голые половицы, пересчитала их, только чтобы убедиться, что проснулась, и что Чужой не явится вдруг прямо перед ней в клубах дыма, смеясь, как обычно смеялся в ее сне. Она понимала, что действительно проснулась, потому что правую руку – ту, что не из плоти и крови, а из камня Бездны, перекрученного множества осколков, скрепленных какой-то таинственной магией – до костей пронзил мороз. Забавно, учитывая, что костей там не осталось. Но рука всегда ныла после снов, и Билли знала, что к усиливающейся пульсирующей боли скоро прибавится мигрень. Она начиналась из-за еще одного чужеродного элемента – того, что не был ее настоящим глазом, а являлся частью какого-то давно ушедшего божества.
Она сделала вдох и встала. Утренний воздух был холодным – комната промерзла целиком, – но Билли не могла себе позволить привередничать в выборе жилья. Она не знала, сколько еще пробудет в Дануолле, но жалкие остатки денег нужно было беречь. Угловая комната на чердаке таверны в одном из не самых благополучных районов города казалась настоящей роскошью по сравнению с местами, которые когда-то были ее домом. Здесь у нее была крыша над головой, узкая кровать и скособоченный качающийся стол под маленьким окном в свинцовом переплете, которое не закрывалось до конца. Билли опустила голову, чтобы не стукнуться о скос крыши, нависающий над кроватью, и распахнула окно. Заевшая петля запротестовала с пронзительным визгом, и зябкий утренний воздух овеял кожу. Он казался теплее, чем холод в руке, и Билли подставила плечо сквозняку, на миг наслаждаясь этим ощущением.
Да,