на многострадальную связку ключей, и обернулась. Возле нее стоял Макс – недоумевающий, хмурый, с взъерошенными ото сна волосами. Он громко закашлялся, прижав кулак ко рту.
– Я… – Горло перехватило, Магда сглотнула и с трудом договорила: – Там люди. То есть не люди, а…
Она снова замолчала, а муж прошел мимо нее к двери.
– Не открывай! – придушенным голосом пискнула она.
Максим посмотрел на жену и ничего не ответил. Осторожно прильнул к двери, глянул в глазок.
– Ты их видишь? – спросила она, уже понимая, что за этим последует. Если бы он их увидел, вел бы себя иначе.
Макс повернулся к ней.
– Что я должен видеть, по-твоему? Там пусто. Нет никого.
Разумеется! Она отпихнула его плечом, прижалась к глазку.
– Да, сейчас никого нет, но минуту назад…
– Кто там был, Магда? – спросил муж.
Она смотрела на него, решая, что ответить, и, наконец, устало выговорила:
– Никого. Там никого не было. Мне просто показалось. Извини, что разбудила. Иди спать.
Макс пожал плечами и выключил свет.
Позже, лежа в темноте без сна (Макс закапал в нос свои капли и дышал почти беззвучно, с головой укрывшись одеялом), Магда тихо плакала в подушку.
Хорошо, конечно, что Максим не стал ничего выяснять и допрашивать ее. Не советовал обратиться к врачу, не рассуждал о последствиях травмы. С одной стороны, ей так легче. Но с другой…
От этого нежелания говорить с ней веяло каким-то доселе незнакомым равнодушием. Максим не о любимой женщине заботился, не тактичность проявлял, отказавшись от расспросов. Он все больше дистанцировался от жены, закрывался от ее проблем, выстраивал защиту, которую она не могла пробить. И от этого опасливого безразличия на душе было паршиво.
На следующий день Магда сидела с Оксаной в кафе «Рахим итегез!», что в переводе с татарского означало «Добро пожаловать!». Это было милое местечко в центре города, оформленное в национальном стиле: официанты в тюбетейках подавали посетителям традиционные блюда вроде балеша, азу или эчпочмака; звучали народные и современные эстрадные татарские песни, а на стенах красовались сцены из произведений Кул Гали и Габдуллы Тукая.
Девушки не понимали ни слова по-татарски, но зато считали себя поклонницами национальной кухни, да и сама атмосфера кафе обеим была по душе, поэтому они частенько сюда захаживали.
Вот и в этот раз договорились пообедать вместе, и, хотя у Магды не было настроения встречаться и беседовать с кем бы то ни было, отказываться показалось неудобным. Они с женой отца всегда ладили, можно сказать, дружили, и отделываться от Ксюши фальшивыми отговорками не хотелось.
Магда возила по тарелке кусок мяса, ковырялась вилкой в салате и старательно делала вид, что слушает Оксанино щебетание. Поначалу искренне пыталась сосредоточиться, вникнуть в суть рассказа, но быстро оставила попытки и ограничилась кивками, улыбками и ничего не значащими фразами вроде «Да ты что!» и «Здорово!».
Магда